– Вы с ума сошли! Это же антисанитария! – прыгнул к заботливой матери Агаджанов.
– Сам ты антисанитария! – флегматично отмахнулась девушка. – Ты мне ребенка заделал? Не ты! Вот и отдыхай. Свалился на голову! Санитария блаженная!
Из-за руин больничного забора возникло неопределенного пола существо в белом халате.
– Сашка! Ирод! Ты кого опять на свалку приволок?! Чтоб тебя черти в ад забрали!
– Зачем вы так, Ольга Ивановна! Зачем чертей сулите? – горько отвечал Агаджанов. – Я же о вас забочусь! О вашем здоровье и здоровье ваших детей!
– Пошел ты! Заботливый! Женись! И жену воспитывай! А от меня отстань! Никакой жизни от него! – Ольга Ивановна Потебенько, которую все в Дудках для краткости звали Поебенькой, выругалась и продолжила путь к гастроному.
– Если такое равнодушие со стороны старшей медицинской сестры, чего же ждать от остального персонала и тем более больных! – печально резюмировал Саша.
Через полчаса Никита, присевший на крыльцо больницы, был уже в курсе всей Сашиной эпопеи. Истосковавшийся по внимательному слушателю, он вываливал из кожаного портфеля на колени Никите груды писем и официальных запросов во все органы власти.
Саша бился не только за строительство забора и ликвидацию опасной свалки. Саша требовал, чтобы в поселок провели телефон, чтобы в Дудках появился свой участковый, чтобы все жители были подвергнуты обязательной вакцинации. Заботило его и «просвещение населения в области личной гигиены и культуры речи». И издание брошюры «Меры профилактики при контакте с больными туберкулезом». Много тем затрагивал молодой учитель в своей бурной, хотя и односторонней переписке с государством.
Довольно быстро Никита потерял нить рассказа. Хождения по приемным сливались в одну бесконечную песню с рефреном «но мне отказали».
И тут у них над головами грянул гром.
– Все компромат собираешь?! – рявкнул главный врач Степан Саввович, уже несколько минут слушавший сбивчивый Сашин рассказ. – А это кто? Почему посторонние на территории больницы?!
– Степан Саввович, ваши больные по всему поселку расхаживают, значит, и посторонний может на территорию пройти. Забор-то давно починить надо, – вкрадчиво парировал Агаджанов. – К тому же это не посторонний. Это журналист.
Никита удивленно прислушался.
– Еще чего не хватало! Журналюг начал таскать! Совсем рехнулся? Или, может, на выборы собираешься? – загрохотал Степан Саввович. – Что за журналист? Имя!
– Арамис, – серьезно и важно ответил Никита.
– Что-что? – главврач от удивления растерял весь гнев.
– Арамис Ростиславский. Газета «Культура Курбы». Специальный корреспондент. – Никита потряс остолбеневшего Степана Саввовича за увесистую ладонь. И пользуясь его временной дезориентацией, строго спросил:
– Когда забор восстановите?
Агаджанов восхищенно присвистнул. Главный врач улыбнулся:
– Забор здесь абсолютно ни при чем. Это только Агаджанов у нас думает, что палочки Коха, дойдя до забора, будут разворачиваться и дисциплинированно возвращаться обратно. А палочки Коха так не думают! Они через любой забор преспокойно переправляются! И если бы Агаджанов что-нибудь смыслил в медицине, он бы зря воздух не сотрясал. Так и напишите в своем… хм… издании!
– Так не в этом же дело! Ведь больные проходят! Беспрепятственно! Степан Саввович, куда же вы! – тщетно взывал Сашенька к широкой спине главврача, исчезавшего в недрах чахоточного Чернобыля.
