Прокопий, наливая в то время по третьей чашке чая, повернулся.
– В рот компот! – На скулах у него играли желваки.
– Я – невзначай…
– «Невзначай»! Последнюю дудку, коряга, разбил!
Кряхтя, Уханов полез под стол за лампой.
Будто в насмешку появившийся было свет в лампочке начал меркнуть, отчётливо стало видно красную спираль, и – разом настали сумрак.
– Ещё не лучше! – Прокопий поставил чашки на стол, вынул остатки стекла из горелки, снял верхнюю часть её и чиркнул спичкой.
Убогий коптящий огонёк осветил стол. Прокопий убрал немного фитиль.
– Не ладится что-то у них со светом…
Уханов заверил, что как только Щипахин поедет в город, он закажет с ним стекло. У него самого нет стекла.
– Он, Пищахин…
– Щипахин! – поправил его Прокопий.
– Щипахин… Я всё время путаю его… Он, говорят, на днях собирался в город…Пищахин-то…Закажу с ним и сразу принесу. Своё бы отдал, да у меня нету.
– Ладно, будет – принесёшь. Вот только подкузьмил ты мне, как если свет не наладят.
– Не догадался старухе заказать. Хоть бы скорее приехала, – пожаловался Уханов. – Хозяйство, огород – всё в одни руки. Картошку вот надо начинать копать…
– А парень-то у тебя на что! – возразил ему Прокопий.
– Колька-то? Он опять с тем коммерсантом уехал в город.
– Невесту, поди, искать?
– Не знаю… Может подработать – тому какой-то груз надо перевозить. Говорел, заплотит…
Своих детей у Уханова не было. Был приёмный сын Колька – парень лет двадцати. Не парень, а, можно сказать, «сокровище». Может, в кого из своих неведомых родителей удался. В школе Колька учился плохо и после шестого класса окончил курс наук. Рано стал проявлять нездоровый интерес к девочкам, не отказывался от винца. Шустрый, но нерадивый, он хоть и не уклонялся от домашней работы, но делал всё на скорую руку, лишь бы отделаться. Чаще всего остальное гонял на мотоцикле с одного края деревни на другой или на моторной лодке по речке. Когда же был дома, во дворе у Уханова дубасил магнитофон. Словом, парень явно отбивался от рук.
И вот как-то Уханову пришла в голову мысль: если женить Кольку, может быть, остепенится? Эта мысль породила идею, и до того в неё уверовал Уханов, что она сделалась навязчивой. Идея сия в свою очередь трансформировалась в задачу.
Дело осложнялось тем, что невесту надо было искать где-то на стороне – немногие местные, попросту шарахались от Кольки. Прокопий заикнулся про невесту неспроста, а с ехидцей. В прошлый раз Колька всё с тем же упомянутым коммерсантом увязался в город, завёл там знакомство, а через некоторое время к Уханову нагрянули на «Волге» сваты. Без невесты. Сказывали, на сессии она, экзамены сдаёт. «Вместе с Николаем» приедет, дней через несколько.
Уханов, принявший на радостя́х добрую чарку, расхаживал гоголем по двору, похожий на краснощёкого бая и довольно покрякивал.
На другой день, когда Уханов ходил за бутылкой на посошок в дальний конец села, сваты внезапно отбыли. Какое-то время спустя обнаружилось, что у Уханова пропали роскошная рысья шапка, которую он надевал только по праздникам, да на выборы голосовать, а также парочка колькиных соболей; их они прочили невесте в подарок.
С тех пор Уханов щеголял в потёртой баранячьей шапке, уши которой никогда не завязывались и торчали в разные стороны. Позже, на прошлогодней рыбалке, Уханов признался Прокопию, что был дураком, подсунув тогда несостоявшимся сватам три кабарговые струи, чтобы они повыгоднее продали их, а деньги те молодым бы на свадьбу.
