Выстрел разорвал утро на части, подняв в воздух, стаю воронья. Сквозь их невообразимый гвалт я вдруг услышал визг Морды. Он был еще жив. Прицелившись, отец выстрелил во второй раз. Визг прекратился.
Подойдя к Морде, он осторожно снял окровавленный ошейник, положив обмякшее тело на старую простынь, и стал копать яму. Затем так же осторожно завернул и опустил Морду на дно, велев мне присыпать могилку.
Стая воронья вернулась на свои излюбленные ветки, обсуждая смерть своего заклятого врага и откровенно радуясь. Как я ненавидел этих ворон, за их подлую радость, за боль в душе.
Мы возвращались домой. Говорить не хотелось ни мне, ни отцу. Он так и не проронил ни одного слова, а лишь прищурившись на теплые лучи утреннего солнца, смотрел куда-то далеко вперед. Во мне же что-то словно надломилось: не было ни слез, ни слов, лишь пустота и комок в горле. И только сестра, узнав обо всем, разревелась в голос, а бабушка и мама, зашмыгав носами, вышли из комнаты. У меня же все стоял в памяти последний взгляд Морды.
Теперь, когда это все осталось в далеком прошлом, кажется, что тот утренний выстрел серьезно изменил мое отношение к жизни. Я понял, что близких и друзей надо беречь, дорожить ими, что не надо стесняться быть добрым и благородным, что надо пытаться жить по велению сердца. И еще я понял, что отец так и не смог простить себе этого выстрела. Он больше никогда не взял в руки ружье. А ошейник Морды, с потемневшими от времени капельками крови, сделанный из простого брезентового ремешка, хранил до конца своей жизни.
Давным-давно, когда Алешка ходил еще в детский сад, или как они с сестрой называли – садик, одна из воспитанниц принесла в группу железную баночку. Баночка была разрисована яркими ягодами и фруктами, а из-под крышки исходил сказочный аромат. Там были разноцветные леденцы. Воспитательница сказала, что это монпансье. Не известно почему, но на Алешку это произвело впечатление. Тем более что эта противная девчонка угощала всех кого угодно, только не его. А тут еще монпансье. Такое сладкое и волнующее слово, сквозь которое просматривались разноцветные стекляшки маленьких конфет. В тот день он так и не попробовал этого чудесного лакомства.
Вечером он рассказал об этом сестре. Тут же родился и план, как самим сделать монпансье. Дело в том, что леденцы иногда продавались в магазине. Но были они в сахарной обсыпке, а значит не прозрачные. Потому что, без сахарной обсыпки «стекляшки» слипались, и взвешивать их было гораздо сложнее. Цвет той или иной конфеты под сахарной пудрой едва угадывался. Алешку и его сестру это не испугало, поскольку они твердо решили довести дело до логического конца, превратив обычные леденцы в необычное монпансье.
Уговорить бабушку купить леденцов оказалось делом не очень сложным, надо было всего лишь пару дней вести себя прилично. Заветный кулечек с конфетами, завернутыми в серую шершавую бумагу, был вручен Алешке очень во-время, так как он очень устал изображать из себя примерного мальчика.
Дело оставалось за малым – достать тару. Для этого была вычищена и вымыта старая круглая банка из-под обувного крема. Наклеив какую-то забавную картинку из старой детской книжки на верхнюю крышку, дети отправились в дальний конец сада. Расположившись в тени созревающей вишни, они принялись облизывать каждую конфету до блеска. Облизав леденец до гладкого состояния, вытаскивали его изо рта, смотрели сквозь него на солнце, оценивая качество работы, и складывали в баночку. Когда попадались зеленые леденцы, сравнивали с листьями, желтые – с каплями тягучей смолы на дереве. Самым приятным было сравнивать красные конфетки с висевшими рядом ярко-красными вишнями.
