Майоров (Петрайтису): Надо взрывать вокзал, и отходить к мосту. Там сейчас люди нужнее.
Петрайтис: Знаю. Но приказа нету на подрыв…
Яков Михайлович: А кто его отдаст? Пехота отошла к реке, наверное, переходит на ту сторону. Мы свою задачу выполнили…
Яков Михайлович уговаривал Дмитрия Августовича отступить потому, что боялся за судьбу моста через р. Вуоксу. Финны могли обойти, и выйти левее к реке, и захватить очень важную переправу невредимой. Взвод, оставленный для прикрытия, не располагал достаточным количеством людей, и огневых средств, чтобы сдержать натиск врага. Но Майоров понимал и комбата. Приказы на разрушение железнодорожного пути им поступали от командиров стрелковых соединений, в полосе которых им приходилось работать, а зачастую и запрещали производить разрушения, утверждая, что участки не будут сданы противнику, и их ещё можно использовать для движения поездов. Эта нерешительность иногда оборачивалась тем, что враг захватывал перегоны и станции совершенно неповреждёнными. Так случилось потом на участках Яккима, Элисенваара, Хитола.
Комбат: Всё! Взрываем вокзал и отходим!
К реке они подошли когда там уже шла интенсивная перестрелка между просочившимися группами финнов и бойцами взвода прикрытия. По мосту продолжали отходить части 115-ой стрелковой дивизии. Вода в реке кипела от разрывов мин и снарядов. Несколько раз на бреющем полёте проносились фашистские самолёты, поливая отступающих огнём из пушек и пулемётов. Четыре взвода батальона, а так же роты 38-го отдельного плотничного батальнона быстро заняли заранее позиции у моста, а Майоров с Петрайтисом заторопились к блендажу, где расположилась подрывная команда и был установлен телефон.
Ещё издали через распахнутую настежь дверь блиндажа они услышали громкий голос комбрига подполковника Василия Ефимовича Матишева. Спустившись, Майоров с Петрайтисом застали его у телефона. Обычно сдержанный и уравновешенный, подполковник в этот раз нервничал. Майоров с Петрайтисом остановились у дверей, ожидая окончания разговора. Из услышанного можно было понять, что комбриг добивался распоряжения, в которм было бы точно указано время взрыва моста. «Наверху» медлили. Хотя было ясно, что к вечеру сюда могли подойти основные силы противника, и двум железнодорожным ротам не хватит сил удержать мост.
Наконец В. Е. Матишев закончил разговор, и швырнув трубку на аппарат, повернулся.
Матишев: Докладывайте!
Д.А.Петрайтис: Станцию Антреа10 оставили. Имущество или уничтожено или взорвано. Оборона моста организована.
Матишев: Хорошо! Пригласите капитана Кобяка!
Капитан Кобяк, начкоманды подрывников, тут же предстал перед комбригом.
Матишев: У вас всё готово?
Капитан: Так точно!
Матишев: Сколько электросетей проведено к мосту?
Кобяк: Три!
Матишев: Люди надёжные?
Я.М.Майоров: Для подрыва моста, товарищ подполковник, назначены лучшие красноармейцы… Все – коммунисты и комсомольцы.
В.Е.Матишев: Это хорошо!
Матишев присел к столу. Он немного успокоился. Видя, что комбриг «отошёл», Майоров пригласил его на собрание коммунистов батальона, которое было назначено на вечер.
В.Е.Матишев: Время ли сейчас проводить его?
Я.М.Майоров: Думаю, что самое время. У меня шесть заявлений о приёме в партию, товарищ подполковник. Все заканчиваются словами: «Хочу идти в бой коммунистом!»
Матишев встал, застегнул ворот гимнастёрки, и с большой теплотой сказал, что у них замечательные люди, и что никакому врагу нас не одолеть!
