Ровно год - страница 15
Иногда Лео очень хочет сказать Стефани, что ей не обязательно так сильно стараться.
– Ты не древняя, – уверяет Лео, хотя на самом деле Стефани, пожалуй, чуточку старовата. – И да, было весело. У Мэдисон крутой папа. – Она вспоминает, как Мэдисон отзывалась о своем отце, и испытывает странное тянущее чувство, похожее на жалость.
Дождавшись, пока Лео управится с тако, Стефани произносит:
– Твой отец говорил, что, когда забирал тебя, видел на парковке Иста.
– Да, он там был, – неохотно подтверждает Лео.
– Как мило.
– Стефани.
– Лео.
– Может, ты хочешь что-то узнать об Исте?
– Не знаю. А ты хочешь что-то о нем рассказать?
Лео со вздохом скрещивает на груди руки.
– Боже. Отец Мэдисон просто нанял его в качестве фотографа. Я даже не знала, что он там будет.
– Не сомневаюсь, для Иста это хороший заказ.
– Наверное.
– Здорово.
– Здорово.
Ломтиком жареной картошки Стефани указывает на тарелку Лео.
– Будешь доедать гуакамоле? – спрашивает она, и Лео, у которой пропал аппетит, пододвигает тарелку к ней.
– Между мной и Истом ничего нет, – выпаливает Лео уже в машине, когда Стефани выезжает на Пятое шоссе и направляется на юг. Справа блестит Тихий океан, вдоль горизонта пунктиром тянутся пальмы. – В смысле, ничего такого.
– Понятно, – негромко отзывается Стефани. – Лео, я просто спросила. Я тебя не обвиняла.
– Я бы ни за что не стала встречаться с парнем Нины, – с жаром говорит Лео, хотя сомневается, можно ли до сих пор так его называть. – С бывшим парнем. – Это тоже звучит коряво. – Короче, ты поняла.
– Поняла.
– Конечно, нельзя сказать, что мы друг друга ненавидим, – продолжает Лео. Сжимая руль обеими руками, Стефани неотрывно смотрит на дорогу, и от этого Лео немножко легче. Когда говоришь о таких вещах, как любовь, глядеть кому-то в глаза просто невыносимо. – То есть я вовсе его не ненавижу. Он мой друг и… Возможно, больше чем друг, но не в романтическом смысле.
– Я мало что знаю, – говорит Стефани. – Нина со мной на эти темы не общалась, но, кажется, Ист прекрасно подходил ей как парень, так что, уверена, и друг он тоже замечательный.
– Ты не понимаешь. Думаю… – Умолкнув, Лео считает проносящиеся мимо пальмы. Солнечные лучи отражаются от поверхности океана, и Лео вспоминает зеркальный диско-шар, вспоминает вечеринку на роллердроме, звучащую песню и потную ладонь Иста, которую она крепко сжимала в своей ладони. – Думаю, я люблю Иста, – признается она после десятой пальмы. – Мы оба были там… – она тяжело сглатывает, – в ту ночь. Он единственный знает, каково это. А если еще вдобавок учесть, что мы оба любим одного и того же человека, все становится совсем сложно. Но у меня к нему не любовная любовь. Я любила, то есть люблю Нину, и он тоже ее любит. Все эти чувства должны иметь какое-то выражение, и, возможно, раз Нины теперь нет с нами, мы просто разделяем их между собой, а не отдаем ей. Я имею в виду, любовь ведь не улетучивается после того, как человек покидает этот мир, так? – Стефани молчит, и тогда Лео поворачивает голову и видит, что Стефани вытирает глаза под солнцезащитными очками. – Черт. А беременным можно плакать?
– По-моему, только это беременным и можно – грустно, с полувсхлипом смеется Стефани. – И знаешь, твоя точка зрения просто прекрасна, Ли. Серьезно.
– Ладно. Только, пожалуйста, не начинай рожать, пока рядом нет никого, кроме меня. Дождись хотя бы моего отца или какого-нибудь медика, – просит Лео.