«Не знаю» было, пожалуй, самой частой фразой в его лексиконе. Иногда это его беспокоило. Но уже через минуту становилось все равно.
Под ожидающим взглядом сестры он заговорил снова
– У меня неплохо с нужными предметами… И рисовать я умею. Ну, теперь придется заменить бумагу на экран – но, наверное, это неважно.
– То есть все же есть вещи, которые тебе не безразличны и даже нравятся?
От этой мысли в груди что-то сжалось. Интерес – значит ответственность. Если тебе что-то нравится, ты обязан вложиться. Довести до совершенства. Зарабатывать этим. Жить этим.
А если ты не уверен? Если не знаешь, твое ли это? Если провалишься?
– Это просто меньшее из зол, – наконец ответил Тео. – К тому же, родители вроде довольны, а значит меньше претензий.
– Удобно устроился, – усмехнулась Кэт. – А мне, значит, отдуваться? – сказала она уже с теплотой.
– Ты сама сделала выбор, – пожал он плечами. – К моему счастью, между прочим.
– Теодор, – голос Кэт стал серьезнее. – Нельзя вечно избегать выбора. Или, по крайней мере, отрицать то, что тебе действительно важно. Иначе так и застрянешь в невесомости. Лучше тысячу раз попробовать – чем наблюдать со стороны, боясь последствий.
– Но я ведь пробую, – Тео указал на коробки и документы.
– Фактически – да. Но здесь, – Кэт коснулась его груди, – здесь ты пытаешься заткнуть себя.
Тот разговор – ему было уже четыре года – снова всплыл в памяти. Тео не хотел тонуть в этих мыслях. Но они вдруг стали сильнее него. Он всю жизнь старался их избегать, а на деле просто плыл по течению, не осознавая, что каждый раз делает выбор – убеждая себя, будто этого не происходит. И может быть, ему просто везло. Потому что чаще всего он занимался делами, которые… ну, хотя бы не вызывали отвращения. А иногда – даже приносили удовольствие.
4.
Утро. Будильник. Подушка под головой. И одеяло, сползшее на пол.
Если это был рабочий день, кофе Тео пил на смене. А если выходной – варил дома. Раньше он не задумывался, насколько по-разному может пахнуть и отличаться на вкус кофе. Да это было и неважно.
Варить кофе – целый ритуал. Пусть и маленький. Засыпаешь молотые зерна в турку, заливаешь водой – и почему-то думаешь о хорошем. В случае Тео – о самых простых вещах: след от простыни на коже после сна, солнечные блики, играющие на стене, легкое чувство отдыха в теле. Такие мысли проносились в голове быстро, почти неуловимо, оставляя на сердце мимолетный теплый отпечаток. Потом турка одиноко стоит на плите в ожидании. А Тео нехотя делает тосты. И если одиночество турк казалось уютным, то его собственное – уже нет. Тео настигала душевная прохлада.
Это был до боли знакомый циклон. Словно Тео выбрал жить в стране с идеальной для него температурой – 18 градусов, но при этом с неизменной пасмурностью, ливнями и ветрами.
Моросящий дождь уже и не раздражал. Он стал привычным.
…
С Сэмом они не виделись почти неделю. Навалилось много работы. Тео не был трудоголиком, но часто соглашался выйти на замену. Он не уставал физически – выносливое тело справлялось. Но через три-четыре дня в круговороте лиц и голосов что-то внутри начинало умирать. Он и без того не был богат на социальную энергию, а в недельном человеческом потоке и вовсе выдыхался.
Сегодня Тео заканчивал пятидневный рабочий марафон чуть раньше. Казалось бы, можно выдохнуть, почувствовать предвкушение выходных… Но вместо этого – только пустота.
