Моментально почувствовав себя маленькой и серой, я поторопилась в другую часть зала, с мыслями остаться незаметной до окончания этого благотворительного вечера.
Обслужив один из столиков, я не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на спину правителя и девушку, усевшуюся рядом с ним.
Что-то нездорово кольнуло внутри и это чувство мне не понравилось.
Моментально списав его на вдруг расцветшую во всех красках зависть, я направилась на кухню.
Аукцион как раз набирал свои обороты и в зале приглушили свет. Лишь настенные бра слегка давали освещение, но зато сцена, была полностью освещена лучами.
Пока шел аукцион, обслуживание не некоторое время прекратили, и мы смогли с Ливией спокойно поглядеть, как гости разбрасываются таллерами.
За безобразную вазу шла борьба. Дама в переливчатом боа и худосочный мужчина, готовы были истерзать друг друга за монстроузное хрустальное уродство.
– По-моему, они бесятся с жиру, – вздохнула Ливия.
– Эти деньги отдадут больным и на протезирование. Это не может не радовать.
Девушка прищурилась.
– Ты видела, сам глава двенадцати тут. Хоть рассмотреть его поближе. Красив, но слащав и видно, избалован как не знаю кто.
На выданную подругой характеристику, я согласно промычала. Ливия подобрала идеально-подходящие эпитеты.
Избалованный! Вот кто он!
Наконец, вазу забрала себе дама в боа.
В зале раздались шумные аплодисменты, а госпожа Крикель бархатным голосом представила следующий лот, картину.
Госпожа Крикель, как выяснилось, заведывала в совете двенадцати, культурным образованием гелийцев, обожала искусство и написала свод законов и правил, рассказывающий о правильных манерах и ведению коммуникаций.
Возможно, этот свод правил этикета где-то и использовался, и был популярен, но в районах типа Каменных Джунглей, о таком и знать не знали.
Женщина сначала что-то рассказывала. Выглядело это как вступление, пока не перешла к лоту номер три.
В лучах софитов, картина выглядела интереснее. Камни играли гранями на черном бархатном фоне. Вышитый цветок, казался выпуклым.
После того как госпожа Крикель дала маленькую сводку о том, что этому произведению искусства почти сотня лет и камни эти, не просто стекляшки, которые можно купить на блошином рынке горсть за таллер, а настоящие рубины, изумруды и бриллианты, я несдержанно ахнула вместе с гостями.
Алара Крикель рассказала, что произведение пожертвовал господин Гарольд Олсон, решив, что вырученные от картины таллеры, будут больше нужны заболевшим людям.
Ну что же! Это выглядело благородно.
Самого Гарольда Олсона в зале не оказалось, зато оказались те, кто мечтал заполучить себе антиквариат.
Алара спокойно назвала сумму, от которой начались торги и Ливия как и я чуть не свалились без чувств. Сначала я подумала, что мне просто послышалось.
За эту картину, показавшуюся мне от невежества и незнания, убожеством, предлагали целые мешки таллер, пока один очень спокойный, но властный голос все не решил.
Им оказался Мартел Гризби, после чего, наступила тишина. Гости переваривали услышанное, сумму, перевалившую за несколько миллионов.
С овациями, по периметру зажегся свет, а чародей вышел из-за стола и забрал родовую реликвию семейства Олсон.
Меня вдруг заинтересовала судьба «Цветка Веерии», так называлась картина.
Что собирался с ней делать Гризби? Повесить на стену в спальных покоях, припрятать в родовом хранилище как некую будущую инвестицию или подарить вот этой длинноногой даме, сопровождающей его?
