Элейн нисколько не лукавила сейчас. Она действительно хотела бы побывать в столице. В ней вновь, но уже с необычайной силой, пробудилось желание все бросить и отправиться на встречу с приключениями. В города, где она ни разу не была, в страны, куда не ходил ни один из встреченных ею в Ливинкроне путешественников. Раньше после некоторых раздумий какой-то не свойственный ей обычно страх брал верх, и она оставалась. Оставалась, совершенно уверенная, что все же наступит день, когда она осуществит свою мечту. И сейчас ей вдруг показалось, что день этот настал. Ну и что, что она знает их всего ничего? Зато они за то недолгое время знакомства успели вытащить ее из самой безвыходной ситуации, какая только случалась в ее жизни.
Элейн, хоть старательно и отгоняла всякие сентиментальные мысли, но невольно ощущала некое подобие долга перед этими путниками. Все эти мысли и чувства перемешались в ее голове бесформенным клубком, и девушка просто выбросила их усилием воли.
– Мой родной брат, должно быть, уже освоился в столице, – вспомнил вдруг про брата Гефорг, глядя на восход солнца над лесом.
– Брат? – переспросила Элейн.
– Да, Эйдис Нарлинг. Он младше меня на год, но учились мы вместе…
Элейн вспомнила своего родного брата. Она не видела его с тех пор, как убили отца. Тогда их разлучили, но забыть самого родного после отца человека девушка не могла, и эта разлука саднящей занозой жила в ее сердце.
Заметив, что гном уже успел уйти от них на приличное расстояние, Гефорг поспешил следом, испугавшись, что в незнакомом городе тот вполне может потеряться. Элейн, угнетенная и сникшая от бремени воспоминаний о брате, молча последовала за ним.
В предместье, что со всех сторон окружало высокие каменные стены Ливинкрона, лились звуки пробуждения: допевали свои начатые еще с рассветом песни петухи, перетявкивались лениво собаки, мычал и блеял выгоняемый на пастбища скот. И поверх всего этого гомона разливался чистый и торжественный перезвон колоколов в храмах богов Белого Трона.
Наступало обычное осеннее утро.
Глава 12
На шаг позади зла
Ночь отступила, но рассвет не принес ни тепла, ни радости.
По мосту в Двуречье въехали четверо всадников. Лица троих были сокрыты глубокими капюшонами черных ряс, четвертый всадник выглядел уставшим и озлобленным. Капюшон был откинут на спину. Седые волосы взлохмачены, а под тяжелыми бровями сверкали покрасневшие от недосыпания глаза. К седлу этого всадника кроме сумки был привязан штандарт с символом инквизиции. Черная ряса переливалась золотой вышивкой молитв, оберегов и цитат из священных текстов. Поверх одежд у всех троих висели привычные всем священные символы Денмиса. У всадника с открытым лицом этот символ был немного иным – заключенным в белый железный круг.
Конец ознакомительного фрагмента.
