-Князь Сандровский, немедленно прекратите оказыватьна меня давление! Я вам вчера ещё сказала, что не являюсь вашей поклонницей, меня не впечатляет ваша агрессивная сексуальность и репутация злодея!
Брови Бориса наигранно медленно взметнулись к верху.
-Ты уверена, лапочка?
Влечение к этой девушке становилось нестерпимым. Он весь пылал и не собирался анализировать и размышлять, почему это происходит! Он собирался получить, что желал. Время разговоров прошло.
-Более чем!
Майя хотела продолжить возмущаться далее, но ей не позволили.
Безжалостные крепкие пальцы вцепились в её плечи, властно притянули к себе, и жесткие губы впились в её требовательным поцелуем.
Тут не было ничего ласкового или нежного.
Одно подчинение.
И Майя стала сопротивляться. Она понимала, что противостоять силе Бориса Сандровского, всё равно, что попытаться сдвинуть каменную глыбу, но поддаваться отчаянию было ещё хуже.
Он пытался проникнуть языком внутрь.
Она крепко сжала губы.
Он приглушенно зарычал, требуя впустить его.
Она в ответ нащупала свободной рукой трость.
Он сильнее сжал плечи девушки.
Она, больше не медля, щелкнула потайную кнопку на трости, и на наконечнике появился острый клинок.
Он приблизил клыки к нежным губам девушки, давая понять, что при необходимости пустит их в ход.
Она приподняла трость, нацелившись в ногу Борису.
Его напор усилился, и Майя не стала терпеть.
Она отвела руку с целью ударить по Сандровскому, но он перехватил её.
-Я убивал и за меньшее, - прорычал он, откидывая трость прочь.
Его глаза сказали Майе больше, чем слова. В них образовалась пугающая чернота, черты лица заострились, приобрели жесткость, ожог на лице усиливал ощущение неизбежности наказания.
-Не сомневаюсь, - прошептала Майя, чувствуя, как страх снова овладевает её телом. Она зажмурилась, сжалась, приготовившись к боли.
То, что Сандровский сейчас ударит её – она не сомневалась.
У Бориса возникло такое желание. Подчинить, смять, сломать….
Девушка, чьи хрупкие плечи, он держал сейчас в своих огромных руках, была напугана. И сильно. Об этом говорили и её поникшие плечики, и то, как она втянула шею, и поджала ноги. Сделала она это самопроизвольно. Она предприняла слабую попытку противостоять ему, и проиграла.
С ним тягаться было невозможно.
Но Борис медлил.
Медлил, и не понимал, почему это делает.
А потом пришло понимание происходящего.
Запах рыженькой изменился.
В нем появился страх, липкий и вязкий. И помимо страха в нем отчетливо проступила боль. Вернее, ожидание боли. У Бориса было очень чуткое обоняние даже для сверхъестественного существа, он мог учуять запахи, которые для обычного человека были и вовсе не доступны. Он различал оттенки запахов, и, смеясь над собой, поговаривал, что уйдет работать в парфюмеры.
Вот и сейчас, ему не понравилось, что произошло с запахом Майи. Откровенно говоря, ему всегда было глубоко наплевать, что испытывают другие, как они реагируют на его действия и поступки. Существовал он и его эгоистические желания. Он был истинным представителем своего рода. Даже братья, Велест и Игорь упрекали его в излишней жесткости по отношению к другим. Он прислушивался к их мнению, потому что для него семья была единственным весомым фактором в этой жизни.
Но поступал он по-своему.
В голове возникла мысль, что рыженькая отлично знает, что такое боль. Люди, которые просто знали, что существует такое понятие, или испытывали нечто отдаленно напоминающее настоящую боль – не могли источать такой запах.
