– То, чем вы сейчас занимаетесь, Фима, опасная мелочь, сообщу я вам. Можно пропасть за пустяк, – сказал знакомый без предисловия и положил на стол ярко мигнувшие жёлтым ручные часы. – Посмотрите. Ещё имеет право на внимание драгоценный камень. И собственная голова. Вам никто не позволит оставить её пустой, от неё чего-то нужно иметь. Читайте вот эти книги, Фима, – он указал на ряд потемневших от времени томиков, притулившихся в нижнем уголке большого книжного стеллажа. – Брали в руки?
– Нет, – признался Ефим.
– Поинтересуйтесь, там написано за жизнь, сообщу я вам. А эти книги, – гость провёл указательным пальцем по длинной стопке книг на верхней полке книжного шкафа, – почитайте, если хотите заниматься антиквариатом. Не всё то золото, Фима, скажу я вам, что блестит. Ответьте, молодой человек, на маленький вопрос: если у меня в кармане пять яблок, и я отдал вам половину. Сколько яблок в моём кармане осталось?
– Вы меня за идиёта принимаете, – нахмурился Мессиожник, – в вашем кармане не уместятся пять яблок. Но если всё же решите отдать мне два яблока и ещё половинку, советую оставшуюся свою половинку съесть, чтобы карман яблочным соком не запачкать. Мыло в наше время роскошь, а два оставшихся у вас яблока припрятать на голодный день.
– Первая часть вашего ответа мне понравилась, – прикрыл один глаз гость, – вы сможете оценить величину проблемы, а вторая нет. Мы не можем позволить себе отдать два с половиной яблока, посему, если просят половину, отдавайте половинку. Оставшуюся половинку, действительно можете съесть, а четыре яблока распихайте по карманам. У вас, Фима, должно быть много карманов… И никогда не закрывайте оба глаза, пройдоха с Сенного базара, очень быстро сообразил с кем имеет дело… Золотые часы оставляю, это плата за двадцать листов дюраля. На вашем складе его полторы тонны.
– Его нельзя, он на строгом учёте! – ошарашенно ответил Мессиожник.
– Не торопитесь, я подскажу, когда будет можно. Извините за поздний визит и примите совет: поступайте в институт, на заочный, слава богу, сейчас на мужчин большой недобор, сообщу я вам. Документ образованного человека нам так же необходим, как пуговицы на брюках. Продолжайте спать. Меня не надо искать, по старому адресу не живу.
Он прошёл на кухню, попил воды, и входная дверь за ним неслышно прикрылась. Знал Ефим только его имя. Он ушёл, оставив часы на столе и уронив в податливую душу парня сладкую каплю страсти к чему-то новому и всё равно подспудно, издревле знакомому.
Ефим быстро разобрался в мудрости старых книг. Теперь он усвоил, что внешний блеск жизни – хрупкий блеск ёлочной игрушки; что унижаться можно, даже необходимо, если перед тобою сиятельный дурак, унижаться – презирая, черпая в унижении ненависть и силу характера; что есть ценности и посильнее золота, «чёрные леклиты», то есть человеческие слабости, пороки, тайные преступления, собранные в «единый мешок» умным человеком…
Понимал Ефим – в книгах рецепты яда для душ человеческих. Ему дали в руки рецепты – значит, яд для других. Яд сильный, настоянный на веках, рассчитанный на будущих рабов. А если будет раб, будет и хозяин. Примерно так рассуждал Ефим. Дорожка грязная, длинная, но по-своему романтическая, а главное – ведёт к власти. Только имеющий власть над людьми живёт как хочет. КАК ХОЧЕТ! – нет сильнее и приятнее этих слов. И ещё запомнил: «Ищи слабого!»
