На описываемый период взводный у него был один – только что заменившийся из Чехословакии старший лейтенант, грамотный и очень добродушный офицер. Третья рота – инженерно-сапёрная, два взвода. Командовал ротой Витя Федотов, невозмутимый гвардии старший лейтенант, питомец ТВВИКУ. Его рота была немногочисленной и самой укомплектованной командными кадрами: в роте и командир взвода присутствовал, Саша Рудич, тюменский выпускник 90-го года, живший в частном доме через забор от бригады, и старшина, и старший техник.
Ещё в батальоне имелись отдельные взвода – ремонтный и материального обеспечения, и отделение связи, в котором служили девушки-телефонистки. Девушки были весьма хороши и высоко котировались у солдат и сержантов 3-го и 4-го периодов службы, в связи с чем, пользоваться телефонной связью в ночное время считалось бестактным.
Командовал батальоном гвардии майор Владимир Николаевич Кунцевич, внешностью очень напоминавший портреты Николая I-го с усами, Штаб батальона возглавлял гвардии майор Гензе Генрих Робертович, тыл – гвардии майор Миша Саакян, окормлял нас идеологически и политически гвардии майор Бантюк, а вот фамилию зампотеха я напрочь забыл, хотя личностью он был весьма своеобразной.
313-я Отдельная Гвардейская Берлинская Инженерно-сапёрная бригада специальных работ имела окружное подчинение, дислоцировалась в Броварах, и состояла из четырёх отдельных батальонов: нашего 1-го ОГвИСБ Специальных работ, Отдельного гвардейского инженерно-дорожного батальона, Отдельного гвардейского понтонно-мостового батальона и Отдельного гвардейского батальона полевого водоснабжения, плюс подразделения материально-технического обеспечения, химики, разведчики, связисты и рота управления. Основная задача мирного времени – ликвидировать последствия техногенных аварий и природных катаклизмов.
В зоне отчуждения ЧАЭС постоянно находились наши подразделения и занимались рекультивацией территорий. Почти все офицеры и прапорщики прошли и Чернобыль, и зону землетрясения в Армении, привлекались к инженерному обеспечению ввода войск в Баку в феврале 1990-го года, помимо этого постоянно обеспечивали окружные учения и занимались разминированием. В общем, в каждом причинном отверстии подразделения бригады играли роль затычки.
В связи с этим в бригаде сложился весьма своеобразный коллектив и климат. Напугать офицеров и прапорщиков было сложно, подхалимаж и стукачество искоренялись на корню. Присутствовал этакий бесшабашный «пофигизм», но в разумных пределах. Заслужить доверие и уважение можно было самоотверженным трудом, умением вовремя прийти на помощь товарищу и держать язык за зубами.
Кромешных разгильдяев довольно быстро изживали, любители вылизывать начальству интимные места убегали сами. Мне как-то раз пришлось три раза подряд, без замены, отстоять дежурным по батальону, подменяя загулявших «афганцев», и это существенно повысило мой рейтинг нормального войскового офицера.
Нас, вновь прибывших в бригаду офицеров, на первое время разместили в спальном помещении кадрированного батальона, расположение которого находилось в этой же казарме, но вход был с тыльной стороны. Помимо выпускников училищ, были ещё офицеры, заменившиеся из Групп войск.
Поначалу колхоз был знатный, обобществлению подверглось практически всё: модные гражданские шмотки, плееры и кассеты, посуда, чайники, чай, сахар, кофе, еда. Умывальник и санузел были жутковатые, но мы ходили принимать душ ко мне в роту. В углу спального помещения стоял перманентно накрытый стол, на котором иногда появлялись крепкие напитки. Выспаться нормально в этом фаланстере было непросто, потому что кто-то видик смотрел, кто-то в карты играл, кому-то посреди ночи приспичивало чаю попить.
