Розмари. Булавки и приворотное зелье - страница 15

Всё, что мне оставалось, – снова и снова вполголоса бормотать это слово:

Арадия.

Арадия.

Арадия.

В ту ночь я лежала без сна, перебирая в голове события этого дня. Я не могла перестать думать про НЕЗНАКОМЦА. Что, чёрт побери, ему было нужно? Куда делась Филлис? За стену? И почему во всех действиях мистера Фоггерти, дяди Вика и Фрэнсис сквозила такая спешка? Я ощущала, что в доме неспокойно.

Лоис пришлось утешать и обнимать очень долго, отчасти потому, что она устала, отчасти из-за того, что ей пришлось так долго дожидаться рисового пудинга. Папа лёг рано, едва перемолвившись с нами парой слов. Мама долго не ложилась и читала текст своей роли. Мне было слышно, как она пробует говорить с американским акцентом.

Через некоторое время она всё же улеглась в кровать, и в лунном свете, проникавшем в мою спальню, я смогла разглядеть время на своих часах: 23:51. Внезапно меня охватило любопытство. Я в деталях воспроизвела в памяти тот момент, когда Эди выронил камешек прямо у нижнего края зеркала, а тот свободно завис в воздухе. Мне стало интересно, получится ли так у меня. Может, если я произнесу слово «Арадия», что-то произойдёт?

Не дав себе шанса как следует подумать о последствиях своих действий, я выбралась из кровати и тихонько прокралась вниз. Мне не хотелось идти на кухню и тревожить кошек, так что я взяла в прихожей ручку, которая лежала у телефона, решив, что она прекрасно сгодится вместо камня.

Я встала напротив зеркала: моё призрачное отражение глядело на меня. Лицо у меня побледнело. Мои густые светлые волосы были растрёпаны и в беспорядке рассыпались по плечам крупными завитками. Под глазами стали заметны тёмные тени. У папы тоже бывают такие, когда он устал, и у Лоис. Когда мы устаём, все мы принимаем какой-то отсутствующий, осунувшийся вид с глазами нараспашку. Мне, конечно, стоит поблагодарить папу за размер своих глаз. Как и у него, у нас с Лоис здоровенные круглые блюдца: у меня зелёные, у неё серо-голубые – это мамин цвет.

От волнения у меня слегка покалывало в животе, когда я подняла ручку примерно до середины зеркала и отпустила.

Клац.

Она упала на пол.

«Что я делаю не так?» – удивилась я. Я провела кончиками пальцев по нижнему краю зеркала. Я сама не знала, ищу ли я какую-нибудь кнопку или просто проверяю, получится ли у меня распознать какую-то перемену в воздухе. И вновь я ничего не почувствовала и ничего не услышала, кроме невнятного мяуканья Боба или Мэгги из-за кухонной двери – возможно, они почуяли моё присутствие.

«Ну давай, Розмари, – подбодрила я саму себя. – Просто продолжай попытки».

Я сместила ручку немного влево и вниз, так что она стала полностью параллельна нижнему краю зеркала. Отпуская её, я прошептала то слово:

– Арадия. Арадия. Арадия.

Ручка повисла в воздухе, раскачиваясь, как бумажный самолётик. Я ахнула. Отражение в зеркале менялось. Раздался отдалённый шипящий звук, немного похожий на шум поезда в туннеле лондонской подземки, и перед моими глазами появилось лицо красивой женщины с угольно-чёрными струящимися волосами. Они ниспадали по плечам, однако не помешали мне разглядеть, что на одном плече у неё сидела большая ворона, насколько можно было судить по очертаниям. Янтарно-жёлтые глаза женщины критически изучали меня, а полные красные губы слегка кривились. Я не знала, было ли это насмешкой или улыбкой. Я онемела от её красоты.