Розовый обруч - страница 20

– Добрый день, – снова сухо поздоровался Эрик, сев в кресло и показав жестом, что это же стоит сделать и его партнеру.

Адриан на это театрально вздохнул, но все же последовал совету, расположившись рядом с супругом. Рина вначале тоже села рядом с родителями, но вскоре ее заинтересовала окружающая обстановка. Мы приступили к беседе, во время которой поначалу больше говорил Адриан, тараторя о всяких глупостях и ерунде. На контрасте это выглядело комично: заводной весельчак с улыбающимися всему миру, словно собачьими, глазами и мрачный флегматик, буравящий окружающих суровым взглядом. Вот уж точно – противоположности притягиваются.

А ещё я понял, что подразумевал Эрик, говоря, что они неофициально являются «розовой» семьей. Коулманы попросту не оформили отношения! Хорошо, что отчёт я не начал. Теперь я был волен написать в нём об обращении отца-одиночки. Тогда я благодарил Господа, что всё ещё существовал этический кодекс психолога и я мог сослаться на него, если кто-то попробует выискать что-то в моих документах. Да и отчёты часто оказывались простыми формальностями для архивов. Поэтому я вздохнул с облегчением: мне совсем не хотелось подставлять своих клиентов.

Дочь Коулманов Рина оказалась молчаливой, немного отстраненной девочкой. Она действительно выглядела подавленной и болезненной: закрывала лицо волосами, прятала взгляд, пусть только и первое время. Когда родители рассказывали о себе, Рина обособилась от нас, взрослых, усевшись поодаль на полу и обняв колени. Общаясь с Коулманами, я вспомнил первый визит Эрика. Мужчина казался суровым, властным человеком с тяжелым взглядом. Прямолинейным и холодным. Это впечатление дополняла и манера речи, ни на йоту не изменившаяся в присутствии семьи, и тот же строгий, даже чопорный стиль в одежде, и даже сухие, выверенные жесты, в которых почти не проскальзывало эмоций.

Единственное, что все же выделялось на этом фоне, – прическа, похожая на желтый одуванчик, да более-менее яркий галстук (пусть и сочетающийся с основным костюмом). Казалось, что Эрик – суровый, властный тиран, привыкший держать под контролем как своего партнера, так и дочь. Но я ошибся. Все трое общались очень открыто и тепло, о чём говорило и то, что Адриан тараторил без умолку, а Рина, увидев стеллаж с книгами, спросила у меня разрешения и пошла искать что-то интересное для себя. Никто из отцов не ограничивал её в этом. Даже слова не сказал. Когда девочка встала, я отметил, что её походка немного неровная. Это не бросалось в глаза, но на левую ногу девочка прихрамывала. «Травма ноги? – подумал я. – Спортсменка?»

Сами же мужчины хоть и немного нервничали, старались быть максимально честными с собой и мной. И хотя говорил только Адриан, а Эрик молчал, я видел, что мужчины солидарны друг с другом. В сложившихся обстоятельствах врать не имело никакого смысла. От моей работы зависело душевное состояние ребенка и оба родителя понимали это.

Не найдя ничего интересного среди книг, всю встречу девочка рисовала что-то в своём альбоме. Адриан сказал, что она часто рисует разные скетчи и дарит своим знакомым. Это хобби на смену пению, и оба отца радовались, что их ребёнок нашёл новое интересное для себя занятие.

– Нам было очень трудно найти что-то подобное, – убрав руку за голову, неловко улыбнулся Адриан. – Рину почти никто не хотел брать в кружки и секции.