Снежана тоже будет работать – пока не забеременеет. Мы произведем на свет парочку глазастых спиногрызов. Дальше – стирка пеленок, приучение деток к горшку. А там и тревоги, когда чада первого сентября энного года пойдут – с цветами и пузатыми ранцами – в первый класс.
Жизнь – как сериал с заранее известным сюжетом.
А Малика?.. Она растаявший мираж. Кубок сладкого вина, который ты едва пригубил. Как я говорил: лучше синица в руке… Но мечтаешь-то даже не о журавле, а о жар-птице!..
Пусть мы со Снежаной наплодим деток. И пусть потом у нас будут пухлые щекастые внуки. Все равно – даже скрюченным дедом с дряблой кожей, у которого торчат из ушей и ноздрей седые волоски – я буду помнить Малику. Мне не надо носить на груди узорный мешочек, куда зашита мягкая черная прядь моей тюрчанки. Я сохраню образ милой в своем сердце. Может и хорошо, что мы с Маликой никогда не увидимся. Она останется в моей памяти вечно юной – подобной опрысканной росою алой розе.
В сто тридцать шестой раз перечитывая Рудаки, Низами или Джами, я – дряхлый старик – снова почувствую себя пылким молодым Меджнуном. И мне покажется, что восточные классики писали о Малике.
Мне по-прежнему снились яркие эротические сны. В двух снах из десяти я срывал лифчик со Снежаны. А в остальных восьми – предавался дикой огненной страсти с Маликой. Мое мужское естество бунтовало. Требовало утоления. Очнувшись после таких сновидений – я чуть не плакал. Почему, почему жизнь не сказка?.. Почему я не могу быть с девушкой, чьи блестящие агатовые глаза и родинка у нежных губ меня околдовали?..
Иногда мне хотелось стать грубым косматым неандертальцем с крепкими ручищами. За волосы схватить Малику – одетую в символическую юбку из пальмовых листьев – и уволочь в пещеру.
Но – увы!.. Я не был троглодитом. Я и Малика – не свободные дети природы, а два атома постиндустриального общества. Мы опутаны – как сетями – тысячами условностей, на которых держится лицемерная цивилизация.
Оставалось встать с постели, сунуть ноги в шлепанцы и топать в ванную. Умыть лицо и почистить зубы. Потом подкрепиться на кухне разогретыми в микроволновке вчерашними бабушкиными пирожками. Влезть в брюки, свитер и ботинки. Накинуть куртку и ехать в университет, бормоча под нос мантру: «Учеба – твоя работа».
В университете – Снежана. Я немножечко цинично скажу: в моих глазах она не стоила одного ноготка Малики. Но зато Снежана была здесь, реальная. Тогда как Малика – которую мое воображение наделило всеми мыслимыми достоинствами – пропадала неизвестно где. Я и Снежана – оба были студенты из зажиточных семей. И, несмотря на всю непонятность наших отношений – вроде бы нравились друг другу. Я надеялся: взаимная симпатия со Снежаной будет лекарством от заставляющего бурлить кровь чувства к Малике.
Но со Снежаной надо было объясниться.
Мы уже пять раз ходили на свидания. А сколько говорили о греко-римской мифологии и литературе!.. По-моему, этого было достаточно, чтобы перейти к поцелуям. Слиянием губ скрепить наш союз. Чтобы мы не уподобились парню и девушке из бородатого анекдота. Лет пятнадцать они ходили вместе. А когда девушка – наконец – сказала: «Не пора ли нам пожениться?» – парень сокрушенно ответил: «Ну ты сама подумай. Кто нас возьмет?».
Как-то после лекций я – проявив не свойственную мне решимость – зазвал Снежану на аллею, пролегавшую недалеко от университетского корпуса.
