«Черт, старая дура, спятила, просто спятила… – шипела Лена себе под нос, бегом, на каблуках, по мере сил изящно преодолевая расстояние до машины Олега. – Еще бы хватать и не пускать меня вздумала, жирная корова… Все жрет сладкое, с таким-то весом, сладкие булочки… дождется диабета, дура ненормальная…» Все еще шипя себе под нос, дергала ручку двери машины, та не открывалась; внезапно кто-то сзади хватал ее под грудь и прижимался жестким телом, говоря с тихим смешком: «оппа…» Разгоряченная скандалом Лена, ойкнув, испуганно смотрела на обхватившие ее ручищи – смуглые, пальцы в темных волосках и знакомый золотой перстень-печатка на левой: Олег… Он мягко спрашивал, хрипловатый низкий шепот его раздавался где-то возле ее загоревшегося ушка: «Ты чего такая?» Лена сразу успокаивалась и даже легко теперь могла соврать: «Посуду не домыла, убежала, мать недовольна…» Олег хмыкал, расцеплял руки, поворачивал Лену лицом к себе – черные глаза сейчас светились лаской… Он улыбался ей и Лена мгновенно забывала про все эти глупые домашние перипетии…
После того, как Лена несколько раз не вернулась ночевать – из-за встреч с Олегом, – мать закатила ей натуральную истерику с угрозами физической расправы и категорически, даже как-то ревниво, потребовала от нее всегда ночевать дома. И отдавать ей всю зарплату. Всю! Теперь Лену подвозил сам Олег или они добирались на «ночном бомбиле» – вольном такси. Прощание всегда нещадно затягивалось, расставаться не хотелось обоим. Олег не спрашивал, почему она не хочет остаться с ним в гостинице, а Лена не собиралась говорить ему про мать – ей казалось, что это было бы перекладыванием на него своих проблем. У него появилась странная манера вручать ей подарок при расставании: стоило ей сказать: «мне пора», как Олег, сжав губы, тянул из куртки или сумки дорогие духи, или что-то золотое – кольцо, браслет, часы; молча смотрел на ее восторги… Или просто давал ей пачечку денег и говорил: «купи себе че нить, я не успел, замотался…»
Она старалась отдариваться: дорогая ручка известной европейской фирмы (Лена надеялась, что не подделка), красивая записная книжка (дорогой переплет; кожа), дорогой брелок – с изображением золотого льва, Олег порозовел от удовольствия и сразу нацепил на него ключи от машины; Лена спросила, когда у него день рождения и он ответил: в августе. Лена была счастлива смотреть на крепкий мужской кулак, зажавший сверкающую фигурку хищным, захватническим жестом, на мягкий румянец на смугловатых скулах. Вопли матери, которой опять не хватило Лениных денег, споро истаивали в памяти. Но раньше, чем она поняла, что денег на дорогие подарки ей все-таки не хватает, Олег сказал: «Перестань. Сама приезжай, и хватит».
Ну, она все-таки старалась купить к свиданию хотя бы дорогие презервативы, слава богу, – они появились в продаже. А ведь не было раньше никогда. Белые, черные, красные, синие, ребристые, с усиками и бороздками, с пупырышками, ароматные, ультра-тонкие – Лена искала все новые разновидности этого товара секс-индустрии – потому что Олег их ненавидел, но всякий раз соглашался попробовать «что-то новенькое»…
Дома она по-прежнему ночевала «через раз», вечно ссылаясь на Алину. И однажды гром таки грянул. Мать не поленилась ночью добежать до квартиры Алины, и, не найдя там дочери, устроила ей грандиозный скандал. О том, какую трепку задали ей потом дома, Лена Олегу рассказывать не стала, но он и сам догадался о чем-то по ее пришибленному виду и уже на следующий день они внезапно, вместо ресторана, отправились на теплоходе на Валаам. Храмов великого архипелага они не видели, выходя из своего люкса (ненадолго) только на ужин в ресторан, да на палубу – вдохнуть ладожского насквозь сырого воздуха, отведя все отпущенное им время двухдневного круиза самой сумасшедшей и оголтелой любви.
