– Ну что, дружище, суда ждешь?
– А что мне еще остается делать?
– Не скажи, вариантов много. Не пойму я тебя Васильев, зачем ты на севера податься-то решил?
– А что мне тут ловить? Нужно было ехать песочек мыть, денежку зарабатывать.
– А что взятого добра у Бастрыкина не хватило на жизнь?
– Это, какого еще добра? Не брал я у него ничего.
– А искал-то чего, ведь все в доме перерыл, полы со стенами повскрывал.
– Дрались это мы, ничего я там не искал.
– Все ты правильно говоришь, только не учитываешь, что кое-что узнал я про ваши золотые дела на прииске. Искал ты там золотишко, которое он у вашей бригады подрезал килограмм двадцать, наверное, так что если все это вывезти наружу, то мотивчик у тебя совсем другой нарисуется, – корыстные побуждения, так что, друг мой, рассказывай, как дело было, а то статейку-то твою опять на убийство переделаем.
– Ты меня, начальник, не пугай. Ты мне только пару лет добавить сможешь. Только меня этим не напугаешь. У меня это четвертая ходка, и порядки я знаю. Ничего у тебя не получится, – я в сознанке, следак доволен. А без протокола я тебе вот что скажу, – я, в натуре у бугра ничего не взял, золота у него не было. Он мне потом рассказал, что спрятал он его. Держать его на прииске беспонтово было. Когда мы ушли, прииск остался. Он довольно богатым был, и когда бы его после нас работать начали, то золото точно бы нашли. Он его далеко увез и заныкал, только вам его не найти. Теперь только я знаю, где оно. А ты меня сроками пугаешь. Да ребята серьезные это золото возьмут, и я на любой зоне за такое бабло лучше тебя жить буду. Так что давай разговоры заканчивать. Ничего я тебе больше не скажу. Ты делай что хочешь, а я все сказал.
По всему было видно, что, действительно, из Васильева ничего выудить не удастся. Теперь все встало на свои места. Все было ясно и понятно. Васильев теперь передаст на волю блатным, где лежит золото, те его возьмут и будут весь срок греть его. Возможно, если Васек доживет, останется и на освобождение. Если прошлые срока он «мужиком» сидел, то теперь явно «блатным» будет. Самойлов вспомнил про листок в паспорте Васильева. По видимо, это и была схема схорона золота. Самойлов вспомнил ее и понял, что без разъяснений понять в ней что-либо было невозможно. Он вспомнил, что на схеме были три буквы, «У Д Я». Что они обозначают, понять невозможно, Васильев, ни под какими пытками ничего не расскажет. На кону стоит его остаток жизни, и объяснять он будет только проверенным людям, которым он полностью доверяет.
То ли из любопытства, то ли по старой оперской привычке Самойлов зашел в следственный комитет к следователю и поинтересовался судьбой того листочка. Следователь уже сшивал дело.
– Привет. Ну как дела с Васильевым? Дело к концу идет?
– Не к концу, а уже закончено.
– Ну, видно премия светит за такие рекордно короткие сроки.
– Это вряд ли. Если бы он не бегал, было бы быстрее. А так дело простенькое, с ним бы и стажер справился.
– Слушай, Семеныч, а ты что с той бумажкой, что при нем была сделал?
– Да ничего. На ней капелька крови, значит, экспертизу назначать, а это на пару недель затянется, а доказательств и так достаточно. Мне начальство голову снимет, если я по такому делу еще и срок продлевать пойду.
– Так ты что ее выбросил?
– Я ничего не выбрасываю, но по документам ее и не было. Если хочешь, могу тебе отдать. А почему она тебя заинтересовала?
