Зла не хватает.
– Ты что, заночевать решила? – О-па, у Пыляева, кажется, голос прорезался. Поругаться хочет, что ли?
– Ты тоже не особо спешишь. – Говорю чистую правду: как бы я ни задерживалась на работе, Пыляев уходил еще позже, как бы рано я ни приходила, он уже был на своем месте. Если бы не чистые, отутюженные рубашки, я бы решила, что он ночует прямо в кабинете.
– Некуда спешить, – миролюбиво сказал Дамиан. – А тебя зверь ждет. Кстати, как он поживает?
– Степка? Нормально. Ест, спит и хулиганит.
– Передавай привет.
– Всенепременно. – А ведь Степку принес Пыляев, и мы с Гошиком впервые в жизни разругались: бывший требовал немедленно убрать «мелкую тварь» из дома, а мне было до слез жалко несмышленыша. Несмышленыш рос, оставлял лужицы на персидском ковре ручной работы, испытывал неистребимую привязанность к итальянским ботинкам Гошика, валялся на шелковых простынях Аделаиды Викторовны, моей незабвенной свекрови, короче, пакостил изо всех сил.
Хорошее было время.
– Дим, ты у нас умный?
– Не знаю, а что?
– Умный, умный, не притворяйся. Объясни-ка мне, как так получилось, что в феврале мы в минусах остались?
– То есть?
– Заказы были? Были. Клиенты платили? Платили. А баланс на минусе. Тебе что, Гошик не сказал?
Хромой Дьявол внимательно посмотрел на меня, потом на монитор, перевел взгляд на потолок и снова на меня.
– И когда это он тебе сказал, что мы в минусе?
– Утром.
– Это когда к себе вызывал? – уточнил Пыляев.
– Точно.
– Бумаги какие-нибудь показывал? Или на слово поверила?
– Показывал. Лапочка показала.
– А ты уверена, что правильно поняла? Ну, насчет минуса?
Я нахмурилась. Нет, я, конечно, не финансовый гений, как Дамиан, но мозгов отличить плюс от минуса хватит.
– Видишь ли, – примиряюще сказал он, – я абсолютно точно знаю – никакого минуса нет и быть не может. Интересно… Выходит, Светлана тоже… Правильно, Гера сам не додумался бы…
Я слушала, но не понимала. До чего Гера… И почему «Светлана тоже»?
– Чтобы аккуратно все сделать, знать надо…
– Что знать-то?
– Бухгалтерию. – Он замолчал на полуслове, а до меня наконец дошло. Резко и сразу. Дошло бы и раньше, но я же верила Гошику, бездумно и безоговорочно. Я и сейчас продолжала сомневаться. Смотрела в наглые черные глаза Дамиана и убеждала себя, что Хромой Дьявол все придумал. Зачем Гошику обманывать меня? Как ему вообще такая мысль в голову пришла? Нет, не ему. Ей. Ну, конечно, как я раньше не догадалась! Виновата Лапочка. Она придумала, а Гошик слабый… Она заставила его, вынудила пойти на эту подлость.
– Убью паразитку! – Только сейчас я заметила, что говорю вслух. Пыляев усмехнулся. – Нет, честное слово, убью! Завтра с утра пораньше.
– Успокойся, Пигалица. Я сам разберусь.
– Ты?
– Я. Не веришь?
Ну, не то чтобы не верю, наоборот, я не сомневаюсь: Хромой Дьявол способен разобраться с кем угодно, невзирая на чины, погоны и регалии. Только зачем ему решать мои проблемы, когда он сам – одна большая проблема? И отношения у нас натянутые.
– Тебе-то какой интерес?
– Интерес? Интерес есть. Сегодня ты, а завтра я. А меня, Мышь, это не устраивает… Совсем не устраивает. – В его словах имелся определенный резон: положение у Димки ненамного лучше моего. Когда начиналась «Скалли», все были друзьями-приятелями, друг другу доверяли и, следовательно, никаких бумаг не подписывали. Баюн стал директором по двум причинам: во-первых, связи Аделаиды Викторовны, во-вторых, наша с Пыляевым взаимная неприязнь.
