Я уже хотела рассказать Солярису о существовании логики и закономерностей, но передумала: в пещеру ворвался ветер, заставив меня съёжиться. Дуло с улицы нещадно, и даже пламя костра пригибалось, отчаянно бодаясь с самой зимой.
Оглянувшись на вход в пещеру, Солярис заворчал что-то нечленораздельное, а затем вдруг согнулся пополам. Я услышала треск костей, и пламя костра снова колыхнулось, но уже не от ветра, а от движения кожистых крыльев, раскрывшихся над ним. Покрытые тонкой белоснежной чешуёй по краям, они почти царапали потолок костяными гребнями, будучи в несколько раз меньше, чем когда Солярис превращался целиком, но всё равно больше, чем я и Сол, вместе взятые. Мне и прежде доводилось видеть, как он по частям возвращает себе первозданное естество – то когти, то зубы, то хвост. Но вот крылья…
Сложив одно из них так, чтобы оно не мешало лежать на боку, Солярис расправил второе и накрыл нас им, как одеялом, спрятав от ветра. Я будто оказалась в хитиновом коконе или уютной палатке, только живой и тёплой. От моих прикосновений крыло слегка подрагивало и сжималось, как если бы Солу было щекотно. Судя по его сморщившемуся носу и выразительному взгляду, заставившему меня убрать руки, так оно и было.
– Перевернись на бок, – велел он, немного подтянувшись вверх на подстилке. – Так будет удобнее.
Я кивнула и послушно перевернулась, но, судя по дрогнувшему кадыку Соляриса, не так, как он ожидал: я выбрала тот бок, который позволил мне лежать к нему лицом, а не спиной. В тот момент, когда наши носы соприкоснулись, мне показалось, что белые щёки Соляриса в кои-то веки приобрели человеческий румянец, но то наверняка была лишь игра света – его крыло, полупрозрачное, искажало отблески огня.
– У тебя есть пара часов, чтобы поспать, – напомнил мне Сол, первым закрывая глаза.
– Хорошо, но сначала я хочу спросить…
– Что ещё? – простонал он.
– Ты ведь больше ничего не утаивал от меня, кроме Молочного Мора, правда? Я знаю о тебе всё?
Сол молчал всего несколько секунд, прежде чем ответить:
– Ты знаешь всё, не волнуйся.
Сердце Соляриса билось гулко, заглушая даже метель, свистящую на улице, и я прижалась к правой части его груди, чтобы послушать. Драконы были зеркалом людей абсолютно во всём – от расположения внутренних органов до привычек и ценностей. Может, они и старались походить на нас внешне, но по-настоящему никогда и ни в чём нам не уподоблялись. Они нас только превосходили.
Звук, раздавшийся в тишине спустя минуту после того, как я тоже закрыла глаза, лишний раз это подтвердил. Такой звук не издавали ни люди, ни даже животные – низкий, грудной, нечто среднее между кошачьим урчанием и волчьим гудением. Как колыбельная, этот звук вдруг заставил моё тело налиться свинцом, будто он пробуждал какой-то первобытный инстинкт, что был древнее всего на свете. В животе потеплело, как от пряного мёда, и стало так спокойно-спокойно, словно я лежала у себя в спальне в замке, зная, что Красный туман исчез, моя коронация ещё далеко, а отец в здравии и больше не презирает Сола.
– Сол… – пробормотала я сонно. – Что это за звук? Раньше ты никогда так не делал…
– М-м? Какой ещё звук?
Слишком уставшая, я не смогла понять, притворяется он или же правда не понимает. Но этот звук точно исходил от него: я чувствовала, как грудь и живот Сола слегка вибрируют, а дышит он чаще, чем обычно.
Подумав, что решение этой загадки уж точно может подождать, я прижалась к шее Сола лбом, позволяя себе утонуть в этой странной, мурлыкающей мелодии. Благодаря ей сон пришёл так быстро и легко, что в глубине души я даже немного разозлилась на Соляриса: если бы знала, что он умеет усыплять людей подобным образом, то, быть может, не страдала бы от бессонницы столько лет!
