– Тогда, – воздел палец Даждьбор, растягивая певучее «о», – разное непотребство творилось: умели маги колдовать вне Аргоссы, влюблялись в девиц краснощёких. Даже мажили миру на пользу. Сказочные времена!
– Полюбил и что? – вернул к рассказу Даритель.
Викард всё доподлинно прознал про мальца да смолчал, не выдал Эрею. Не удержался влюблённый сопляк, полез к своей ненаглядной Милине. Прямо с поля ратного, с брега Алера, едва доложив Императору о победе над войском Нахаровым. Поехал героем вглубь Альтавины, грудь колесом, перья торчком, в зачарованный замок Хентайн. Да видать не заладилась свиданка у вьюноша, вызвался с ними в поход, сидит, обиженный на всю светотень, сказаниям о любви внимает! Глупый щенок, падкий на ласку и на прелести бабские!
– Полюбил тёмный маг красну девицу, а она от него в крик да дёру, ножками белыми по лесу, не разбирая дремучие тропы. Токмо без толку, на то он и маг. Схватил вышивальщицу, уволок в тёмный замок да взлетел под небеса от погони, от мести злобной родни, от лихих охотников племени мелэт!
Ох уж эти фантазии виков! Кто ж возьмётся мстить тёмным магам? А может, ныне народ измельчал?
– Замок от земли оторвался, ямища под стеной народилась. Быстро заполнили впадину воды с благостных Мельтских вершин. Появилось озеро, мутное, ржавое, в него и прыгнула красна девица, оттолкнувшись от крепостной стены. Замок успел подняться высоооко…
– Без шансов, кратче, – хмыкнул Викард. Не было нонче в нем драматизма, одна ирония вперемешку с грустью.
– Без шансов, – не стал спорить Даждьбор. – Простая ж баба была, не мразь. В озеро плюхнулась и потопла. Но с тех пор, глаголют, сиё озерко помогает изгнать из души печали. Мол, раскаялся тёмный маг, долго лил слёзы над водной могилой. Шесть поясов просидел на бреге, шесть камней сотворил, плача по деве, и швырнул их в мутную глубь. От сих камней посветлело озеро, наполнилось целительной Силой. Потому не лишне омыться в нём перед дальней дороженькой. А то не дружина у нас, милсдари, а юдоль скорби великой. С подобным настроем в поход не идут!
– Многие там, поди, омываются, – хмыкнул неугомонный Тверк, потирая зелёные лапищи. – Ой, многие, на шесть-то мажьих камней! Всё дно прочесали и песочек просеяли. Темнейший, ты байку такую слыхал?
Эрей лишь качнул головой. Не хотелось братко тратить слова, Викард чуял и сам помалкивал. Да и Тверк не дурак, должен смекнуть, ан нет, пристает, тормошит, в сон не пускает, в благой Океан. Ох, проведать бы, зачем то древоиду!
– Далеко до озера? – спросил Истерро.
Стейси сразу вскинулся, заухал филином:
– Да саженей двести, не больше, если мерить варварской мерой. Бери, милсдарь, ближе к горам да топай по лесочку сосновому. Только уцелело ли озерцо? В Семи Княжествах нынче кругом инако.
Прав был Стейси, голова бедовая. Некогда эти благие земли подпитывал щедрый Алер, забирая в себя речушки с Мельт, тёк вольготно и бурно, насыщая влагой озерца да болота, что встречал на пути. А теперь могучий и вздорный поток торил русло в обход Семи Княжеств, ломая напором воды Олету, снося деревни и города.
Они ехали по Семикняжью от Сельты, перейдя Бир, приток Алера, по мосту возле крепости Бирва, той, где сотни Нахара-в-Шапке осквернили статую Разрушителя. Да будет Нахар проклят во веки, да покроется плесенью шапка его!
Грустная песнь ждала путников, плач о погибших в трясении тверди. Мельты – горы грозные, злые. И в спокойную пору то камнем метнут, то селевым потоком накроют, то прорвётся скрытая перемычка, отделявшая горное озеро, да сметёт ледяной водою деревню. Издревле глаголют мудрые люди: не селись у подножия Мельт!
