Я обратился к Мартину. Мне, по-любому, была нужна его помощь. Я не успевал – чтобы продать студию необходимо время. Я попросил у него взаймы, в обмен на доверенность по продаже студии. Он согласился.
Я рассказал ему о Юлиане и своих муках совести. Я не мог ни взять её с собой, ни бросить просто так на произвол судьбы. И даже объяснить ей толком свой поступок. Это несправедливо! Я даже вспомнил, что, приглашая на работу, предполагал когда-то познакомит её с ним.
Мартин согласился посмотреть на неё, но чисто внешне она тогда не произвела на него впечатления. Он просто был слишком избалован избыточным женским вниманием. Десятки красавиц крутились возле него, добиваясь благосклонности.
И знаешь, что он сделал? Он порвал мою доверенность, и просто перечислил на мой счёт деньги на благотворительный взнос. Я был ему очень благодарен:
– Мартин, я верну!
– Когда сможешь и захочешь! – благосклонно ответил мой друг. Он мог себе позволить такие широкие жесты.
Я попрощался с Юлианой, передав ей свои права на студию. Она, по-моему, всё равно была огорчена, но совесть моя теперь успокоилась. Всё что мог – я сделал! А объяснить всё в деталях решил когда-нибудь потом.
Теперь она всё узнает из твоего романа? Так? Я знаю, что вы обмениваетесь материалами. Но, повторяю, в своём времени – можешь опубликовать, а здесь – только после моей смерти.
Жизнь моя кардинально изменилась после перехода на «легальное» положение. Прежде всего – по характеру работы. Теперь, получив задание что-то выяснить или проверить, я предъявлял удостоверение, и мне была везде и во всём – зелёная улица. Мне почти подобострастно кланялись и выкладывали всю подноготную. А если я указывал на какие-то отклонения от служебных инструкций, которые все «директора» получали от СБ, то, как правило, сдавали всю цепочку исполнителей до самого низа. Так что авторитет Службы позволял без труда выявлять врагов СИСТЕМЫ.
Не только авторитет, конечно, а попросту страх за собственную карьеру и саму жизнь заставляли большинство из них с готовностью помогать нам.
Теперь я участвовал и в судах, если подсудимый работал или был уличён где-то близко к области моей компетенции. Всех распространителей запрещённых стимуляторов приговаривали к смерти через дезинтеграцию. А уличённых только в их употреблении – ожидала каторга. Туда отправляли на долгие годы – не меньше 10-ти лет. Отбывающий каторгу лишался всех прав – сота, счета и всё имущество конфисковывалось в пользу системы. Но, если, отбыв свой срок, виноватый возвращался к нормальной жизни, – ему снова предоставлялась сота, правда, в специальном массиве. До конца жизни он оставался под особым контролем СБ.
Все земляне и так находились под надзором СБ – если возникала нужда кого-либо срочно разыскать, зная его личный код, это можно было сделать по сигналам личного чипа, воспользовавшись специальной вездесущей системой связи.
Конечно, то, что задумал конкретный индивид – оставалось тайной даже для Службы. Но это легко было узнать, вызвав подозрительную личность на проверку. В недрах Службы, применяя детектор лжи и, задавая вопросы по определённой схеме, можно было выяснить всю правду. За всё время работы мне попался только один человек, на которого не действовал этот метод. Я доложил начальству об этом феномене – в результате, как я потом узнал, он был дезинтегрирован, как личность весьма опасная для системы.
