Это был еще не шок. Шок грянул чуть позже. А в те мгновения я пребывала в каком-то подвешенном состоянии надрывной – до слез – благодарности, что я жива. Меня переполняла безумная радость, словно я только что выиграла ценный приз. Собственно, так и было. Что может быть ценнее жизни? Но это пьянящее упоение длилось считаные секунды. Я понимала, что надо звонить в «Скорую». Вряд ли Беннетт жив, но вдруг я ошибалась? Вдруг он страдает и ему нужна помощь? Мой мобильный остался в сумке, брошенной в прихожей. Я услышала звук разрываемой бумаги и вспомнила про пакет с печеньем. Наверное, я его уронила и собаки добрались до вкусненького. Я осторожно открыла дверь и медленно вышла в коридор, стараясь не делать резких движений. Сколько времени им понадобится на то, чтобы разделаться с печеньем? В крови бурлил адреналин, я еле сдерживалась, чтобы не броситься в прихожую со всех ног. Наконец я взяла свою сумку, вернулась в ванную, ни на миг не сводя взгляда с собак, и заперла дверь на задвижку. Забравшись в пустую ванну, словно эта чугунная лохань могла как-то меня защитить, я набрала 911. Руки дрожали, но со второго раза мне все-таки удалось набрать номер. Когда оператор спросила, что происходит, я не смогла ей ответить. Я даже кричать не могла.
– Вам сейчас угрожает опасность? – спросила оператор.
Я бешено закивала.
– Как я понимаю, ваше молчание означает «да». Можете мне сказать, где вы находитесь?
– В ванной. – Шепотом я назвала ей свой адрес.
– Полиция уже выезжает. Я буду с вами на телефоне. К вам в квартиру забрался грабитель?
Мне было слышно, как за дверью возятся собаки. Они уже не просто скулили, а подвывали и царапали дверь.
Я ничего не ответила.
– Если кто-то забрался в квартиру, стукните пальцем по трубке. Один раз.
Я постучала три раза.
– У них есть оружие? Стукните один раз.
Я стукнула один раз.
– У всех троих?
Я снова стукнула пальцем по трубке.
– Огнестрельное?
Я покачала головой и положила телефон на край ванны. Оператор продолжала что-то говорить, но теперь ее голос звучал издалека. Я качала головой – нет, нет, нет, – и это немного меня успокаивало.
Снаружи уже доносились сирены. Одна из собак завыла. Тучка. Меня всегда смешило, как она отвечает на вой сирен: словно присоединяется к городской вариации волчьей стаи – как будто в моей изнеженной Тучке, которую я чистила еженедельно, было что-то от дикого зверя. Но теперь ее вой меня напугал.
– Полиция прибыла, – сказал далекий голос в телефоне. – Стукните один раз, если преступники еще в квартире.
На лестнице раздались шаги. Кто-то подергал ручку входной двери, проверяя, заперто или нет. Собаки громко залаяли.
– Откройте! Полиция!
Я попыталась крикнуть в ответ, но у меня получился лишь слабый сдавленный стон, который звучал даже тише, чем голос в трубке, продолжавший спрашивать меня, по-прежнему ли преступники находятся в квартире. Полицейским за дверью был слышен только собачий лай.
– Это полиция! Откройте дверь!
Лай не утихал ни на секунду.
– Вызываем контроль за животными! – крикнул один из полицейских.
Потом они вышибли дверь, и раздался оглушительный выстрел. Я услышала жалобный стон – почти как человеческий. Две остальные собаки тут же умолкли.
– Хорошие собачки, и ты хорошая, – сказал один из полицейских.
– Кажется, она мертвая.
Полицейские прошли дальше по коридору.
– О боже! – пробормотал один из них.
Я услышала, как его вырвало.
