Сменив тактику, я решил поразить ее тело, но упругие шеи, каждая толщиной с мое тело, вырастали из него, бесчисленные головы бросались в сражение, сводя на нет все мои усилия. Огромная лапа ударила меня, сбив с ног.
Призвав остаток сил, я стал наносить еще более мощные удары. (Позже Энкид, захваченный своим хроническим любопытством, нашел в дереве моей палицы один из клыков твари, засевший там от силы удара, с которым я размозжил очередную голову.)
Но проклятая тварь обрастала новыми шеями и головами, восстанавливаясь с помощью какой-то магии сразу же, как я наносил ей очередную рану.
Я начал задыхаться, вся моя одежда превратилась в лохмотья, я бешено размахивал палицей. В конце концов, я отступил из болота, совершенно нагой, если не считать моих сандалий. Часть моего «я» хотела повернуться и убежать, но я справился с этим порывом.
Когда мой маленький помощник увидел, что я отступаю, он был ошарашен.
– Но мы же не сдадимся? – заикаясь, проговорил он. Когда он не носился взад-вперед вдоль топи, подбадривая меня, он собирал топливо и поддерживал костерок.
– Пламя Аида, нет! – выкрикнул я между вздохами. – Но мне нужна передышка. И я должен подумать. Должен быть другой способ.
Рядом, на островках у края болота лежали груды поваленных высохших деревьев. Сделав передышку, мы отступили на островок побольше. Там я остановился на берегу, опираясь на палицу и стараясь восстановить дыхание, пока гидра, извиваясь и шипя, словно обсуждала всеми своими головами – отпустить ли меня или добить. Я мог поклясться, что голов у нее сейчас было больше, чем в начале сражения. Насколько я видел, она не очень-то пострадала от ударов или потери крови, которой все вокруг было залито. Теперь я вполне мог поверить в то, что тварь, которую я вызвал на бой из ее логова, способна сожрать не только быка, но и льва.
Энкид вскоре развел другой костер, больше прежнего, поскольку на вершине холма было полно дров. К тому времени мне пришлось сделать новую палицу, поскольку от первой мало что осталось.
И тут Энкид пришел мне на помощь. Это его осенило:
– Огонь, Гер!
– Горящие стрелы?
– Нет. Когда ты отрубаешь голову, то если бы у меня был хороший факел, я бы мог подобраться к обезглавленной шее и прижечь ее. Может, тогда головы перестанут расти?
Пока мне ничего лучшего в голову не приходило.
– Отлично. Надо попытаться. Но держись подальше от моей палицы, когда будешь бегать вокруг со своим факелом. – И я несколько раз на пробу взмахнул новой палицей.
– Мог бы и не говорить.
По счастью, некоторые стволы были от природы достаточно сильно пропитаны смолой, чтобы хорошо гореть, так что у нас появилось несколько славных факелов.
Я думаю, что Энкид вряд ли пережил бы следующую фазу сражения, если бы изрядно помятое чудовище не стало заметно медленнее передвигаться. Это стало понятно, когда мы снова схватились. Прыгнув в болото, я опять стал бить своего противника. Я подумал, что удары, пришедшиеся по туше чудовища, а не по его головам, привели к каким-то внутренним повреждениям, так что гидра двигалась все более вяло. Наконец-то я увидел, что сражение идет к концу, и больше уж у меня не было желания отступать. Я упрямо сносил головы, а Энкид с горящей головней в руке бросался вперед и тут же прижигал свежий обрубок. Как мы и надеялись, это оказалось успешным способом не давать головам вырастать снова.
