— Нет, конечно, — категорично мотаю головой, — с вами я вообще никуда не пойду. С места не сдвинусь. И говорить нам не о чем.
— Думаешь? — темная бровь Ройха выразительно изгибается, и он на несколько секунд ныряет в машину, чтобы потом выразительно стукнуть по ладони папкой с моим курсовиком, — что, и даже свой проект ты совсем обсудить не хочешь?
Вот уж чего не ожидала увидеть в его руках, так это чертову многострадальную папку, потерянную самым позорным образом.
— Вы можете просто его забрать… — тихо произношу, ощущая собственное бессилие, — и проверить к консультации.
— Даже не знаю, ради чего мне это делать, — Ройх позволяет себе холодную улыбку, — ты не сдала проект в установленные сроки. Вот это — было найдено в кафе. И никто в университете не в курсе, при каких условиях. Я легко могу отправить эту папочку в ближайшую помойку, и сказать, что её не было.
— Это нечестно, — шепчу, только истинным чудом удерживаясь от того, чтобы разрыдаться.
— Диктофон под юбкой тоже не был честным ходом с твоей стороны, Катерина, — он невозмутимо разводит руками, — так что или мы с тобой сейчас идем в кафе и разговариваем, или я твой проект даже в глаза не видел. Выбирай сама.
Первый свой обреченный шаг делаю в совершенно непонятном направлении. Потом только соображаю спросить.
— Куда вы хотите?
Ройх самодовольно кривится, оглядывается, и сам шагает в нужную сторону, прихватив меня под руку. Кажется, его пальцы сквозь куртку меня прожигают.
— Ну, только не надо так демонстративно умирать, Катерина, — роняет он колко, — ничего с тобой не случится от получасовой беседы. И от ужина в моей компании твоя умная голова вряд ли взорвется.
Ну, это как посмотреть. Сейчас в этой якобы умной голове только ужас-ужас-ужас и поиск путей отступления. Вот только ради курсача приходится терпеть.
Терпеть и думать, где провести границу. Потому что если он думает, что ради курсача я снова ему позволю… Нет уж, брр. И руки пусть уберет.
Локоть я себе все-таки отвоевываю. Ежусь и до самого кафе иду как дура, обняв себя за плечи, с такой прямой спиной, будто шваброй обедала.
Кафе оказывается приятным. Приятным и дороговатым для заведения, расположенного рядом со студенческой общагой. И это хорошо. Хоть никто из моих знакомых меня здесь с преподом в одной компании не увидит.
— Мне самому тебе заказать или ты все-таки сама выберешь, что хочешь?
— Сама, — огрызаюсь и назло Ройху набираю полный поднос десертов. И похрен на все. Пусть платит, раз меня сюда притащил. Должна же я какое-то моральное удовлетворение от ужина в его компании получить.
Ройх и ухом не ведет. Только посмеивается.
— Ужасно интересно, куда в тебя влезет столько пирожных.
— В рот, исключительно, — огрызаюсь, встряхивая головой.
— Не думал, что он у тебя такой вместительный, — Ройх расплывается в очередной пакостной улыбке во всю рожу, — как это поднимает… настроение, Катерина, даже не представляешь.
С трудом удерживаюсь, чтобы не взять милое пирожное с клубничным желе и не размазать его по профессорской физиономии. Вместо этого подцепляю завиток сливок пальцем и демонстративно неторопливо их слизываю, глядя Ройху в глаза.
Зачем?
Да затем, чтобы подавился воздухом, гребаный озабоченный козел! И тьма в его глазах плеснулась, пытаясь подняться в цунами.
— Нарываешься, Иванова? — сипло шепчет Ройх, глядя на меня неотрывно.
— Что вы, Юлий Владимирович, — холодно улыбаюсь, — настроение вам поднимаю. Оно там как, поднялось? Хорошо поднялось? Вам уже жмет?
