– Кажется, вы исходите из того, что о смерти объекта будет объявлено в обычном порядке, – заметил Варак. Интонация его мягкого голоса говорила о том, что он как раз уверен в обратном. – Если пустить дело на самотек, я не гарантирую, что все произойдет именно так, как вы предполагаете.
– Почему вы так думаете? – спросил Венис.
– Потому что на Пенсильвания-авеню, 1600, начнется паника. Эта шайка постарается выиграть время, чтобы попытаться завладеть досье. Ради них они не остановятся перед тем, чтобы положить покойника на лед и спрятать его в гардеробной комнате президента.
Сидящие за столом представили нарисованную воображением Варака картину и невольно заулыбались.
– В таком случае не пускайте дело на самотек, мистер Варак, – подвел итог обсуждению Генезис. – Досье должны завладеть мы.
– Прекрасно. Это все?
– Да. Благодарю вас. – Генезис кивком отпустил Варака, который быстро вышел.
Председатель встал со стула и взял в руки лист бумаги с зашифрованным текстом. Затем собрал со стола шесть маленьких, вырванных из блокнота листков, на каждом из которых была четко выписана римская цифра «один».
– Совещание закончено, господа. Как всегда, каждый лично уничтожил свои бумаги. Если делались какие-либо записи, пожалуйста, уничтожьте и их.
Члены Инвер Брасс стали друг за другом подходить к камину. Самый первый снял со стены футляр со щипцами, потом аккуратно уронил лист бумаги на горящий уголь. За ним то же самое проделали и остальные. Стоявшие несколько в стороне Генезис и Браво оказались последними, кто совершил этот ритуал.
– Благодарю вас за то, что вы по-прежнему с нами, – тихо обронил Генезис.
– Вы мне еще четыре года назад сказали, что я не могу просто так взять и исчезнуть, – напомнил Мунро Сент-Клер. – И вы были правы.
– Боюсь, дело не только в этом. Я нездоров. Жить мне осталось недолго.
– О господи!
– Пожалуйста, не надо. Все равно я счастливчик.
– Но в чем дело? Что с вами?
– Десять недель назад врачи признались, что мне осталось жить два-три месяца. Конечно, сказали только потому, что я настаивал. Они чудовищно точны. Я чувствую это. Уверяю вас, это совершенно особое ощущение – будто приобщаешься к чему-то абсолютному, вечному. И знаете, это даже успокаивает. Человеку не дано испытать другого чувства, подобного этому.
– Мне очень жаль. Трудно выразить словами то, что я хотел бы вам сказать сейчас. Венис знает об этом? – Сент-Клер посмотрел в сторону крупного темнокожего мужчины, тихо беседовавшего в углу с Бэнером и Пэрисом.
– Нет. Мне не хотелось, чтобы что-то повлияло на наше сегодняшнее решение.
Генезис бросил свой лист с напечатанным текстом на мерцающие угли, потом скомкал в шар шесть страничек с результатами голосования и уронил их в камин.
– Я просто не знаю, что сказать, – сочувственно прошептал Сент-Клер, глядя в удивительно спокойные глаза Генезиса.
– Зато я знаю, – с улыбкой ответил обреченный. – Вы снова с нами. Вы способны на большее, чем Венис или любой из присутствующих. Обещайте, что, если я отправлюсь, так сказать, в мир иной, вы доведете это дело до конца.
Сент-Клер посмотрел на лист бумаги, который все еще держал в руке, на имя, написанное в верхнем левом углу.
– Он пытался вас уничтожить. Однажды это ему почти удалось. Я доведу начатое нами дело до конца.
– Нет-нет, только не поэтому, – сказал Генезис твердо, и в его голосе прозвучало неодобрение. – Наши действия не могут быть продиктованы злобой или местью. Это недопустимо. Мы никогда не должны руководствоваться такими чувствами.
