– Мне виделось, что внешность обладателя такой особенности должна быть более специфичной, – признался принц Адьир. – Кстати, вы как‑то намерены покровительствовать этой особе?
То, каким тоном был задан вопрос, не подсказало ректору какой ответ его собеседник сочтёт наиболее приятным для себя, а потому он сказал то, что думал на самом деле.
– Ни в коем случае. Её предрасположенность, конечно, интересна, однако специализацию для себя маг выбирает только одну. Даже в пределах одной стихии сложно быть универсалом… Эм-м, для человека сложно, конечно, – вдруг опомнился ректор. – Видите ли, универсалы‑люди давно показали себя не так хорошо, как хотелось бы. Подобное прерогатива вашей эльфийской школы, а в стенах нашей академии… В стенах нашей академии другого не бывает. Мы, конечно, позволяем желающим получить некоторые знания по всем интересным им стихиям, но эти навыки никогда не будут глубокими.
– Я понял вас, – бесстрастно ответил эльф и зашагал вместе с ректором и своей стражей в сторону главного корпуса. На Милу Свон он больше ни разу не посмотрел и, пожалуй, автор тоже временно выпустит эту молодую женщину из внимания. Намного вернее будет отправиться вслед за благородным эльфом.
– Была ли ваша дорога лёгкой? – перешёл к вежливым расспросам Олаф фон Дали.
– Мой путь от прекрасных долин Лиадолла не был прямым, а потому оказался чрезмерно долог. Порой я ощущал себя пёрышком, что ветер однажды унесёт за край земли, – мягко улыбнулся принц Адьир, и его эмоции ректору академии были понятны. Эльфы предпочитали жить уединённо. Они редко покидали пределы своей удивительной страны, где, как описывалось в легендах, возвышались прекрасные белокаменные башни, а реки текли по выложенным мрамором берегам. Ещё реже они принимали гостей из числа других рас, а потому Лиадолл казался людям сказкой, а сами эльфы вызывали у них трепет и восторг.
И всё же свой вопрос Олаф фон Дали задал не просто так. Бывало, что эльфы‑торговцы, путешествуя по землям людей, сталкивались с разбоем и с далеко как недружелюбным отношением. Желание набить карманы золотом и низкая зависть – спутники дурного гостеприимства.
– Но всё же дорога не стала для меня рядом тяжёлых испытаний, – между тем продолжил говорить принц Адьир. – Возможно, мне помог в этом мой настрой. Даже то, что можно было бы счесть серьёзной неприятностью, я воспринимал только как возможность познать что-то новое. Земли людей заставили меня задуматься о многом, и во время этих дум тяготы путешествия стали чем-то второстепенным для меня.
Несмотря на мягкие интонации последние слова эльфа всерьёз насторожили Олафа фон Дали. Он понимал, что юный внешний вид (по человеческим меркам принцу было не дать больше двадцати пяти) лишь иллюзия. На самом деле его собеседник был умён и опытен в придворных интригах. Всё же принцу Адьиру Морриэнтэ – самому младшему из сыновей эльфийского короля, уже стукнуло за пятьдесят, а это такой возраст, когда любой человек достигает зрелости мышления.
– Да, размыслить вам есть над чем, всё же наши народы весьма отличны друг от друга. Мы придерживаемся разного быта, у нас разные культурные традиции и вследствие этого мы по‑разному оцениваем одни и те же события, – согласился ректор, пристально глядя на принца Адьира. А затем вдруг улыбнулся. Причём так искренне, как будто действительно был рад своему гостю. – Но я уверен, за время обучения в академии вы достаточно узнаете о людях, чтобы сделать вывод – несмотря на множество различий, между нашими расами не менее много сходств. Будущий пакт между Лиадоллом и Верлонией станет залогом процветающего будущего.
