– Не знаю… Не считала… Какая разница… Десяток… Дюжина… Это все не имеет значения… – отвечала Рузо. Речь отрывистая, голова опущена, думает о своем.
– Если предположить, только предположить, – Пушкин сделал особое выделение, – что Анна Васильевна погибла, кого бы вы назвали виновником?
Она резко вскинула голову.
– Терновскую убили?!
– Я не делал такого утверждения. Вопрос был о другом…
– Кто желал ей смерти? – Рузо недобро усмехнулась. – Далеко ходить не надо. Например, двоюродный племянник Фудель, редкий дурак и пустышка. Или ее двоюродный братец, напыщенный индюк Лабушев… Стая жадных безмозглых воронов… Только бы денег достать… Они и убили… Кто-то из них… Не сомневайтесь… Ворвались ночью и убили… И выигрыш себе прибрали… Волки… Негодяи…
Барышня плохо владела собой, с уголка губ сползла слюна. Еще немного, и набросится с кулаками.
– Чем именно вы занимались у Анны Васильевны? – мирно спросил Пушкин.
Она обмякла, скулы потеряли остроту, плечи опустились.
– Секретарская работа… Мадам следила за курсами акций на многих биржах, я составляла для нее графики движения цены и математический прогноз изменения курса… Надеюсь, это не запрещено…
– Ее интересовали только ценные бумаги?
– Да, она покупала и продавала… Кажется, хотела изучить движение европейских акций, чтобы отправиться играть там…
– Госпожа Терновская играла только на акциях?
– Конечно. Котировки, рост стоимости…
– Для чего ей список выигравших номеров из казино Висбадена и Монте-Карло за последнюю неделю?
Рузо вздрогнула.
– Вы видели письма? Прошу вас, отдайте мне их…
Даже если бы захотел, Пушкин не мог этого сделать. Открытые письма будут положены в конверты и за счет почтово-телеграфной конторы отправлены назад. Чтобы получить их, потребовались бы ходатайства к прокурору.
– Считайте, что их больше нет, – ответил он.
– Все пропало, – проговорила Рузо с таким отчаянием, что иное сердце, не будь оно сердцем чиновника сыска, сжалось от сочувствия. А это даже не дрогнуло.
– В них было нечто ценное?
– Да, исключительно ценное, – со злобой ответила Рузо. – Ценное для меня… Я занималась этими мерзкими графиками, чтобы получать нужные сведения. Терновская рассчитывалась со мной этими письмами… Теперь все кончено… Я не смогу оплачивать корреспонденцию… Моих уроков не хватит…
– Изучаете статистику рулетки?
Рузо встала.
– Будьте любезны, господин полицейский, не вмешивайтесь в частную жизнь…
Пушкин согласился. Он спросил, где проживает барышня. Будущая учительница снимала комнату в общежитии «Общества распространения знаний и образования среди женщин», что в Мерзляковском переулке. Как удобно для секретарской работы: до дома Терновской минут пять неторопливым шагом. Пушкин попросил заглянуть к нему в сыск в ближайшие дни. Могут потребоваться еще разъяснения.
– Когда умерла мадам? – спросила Рузо.
– Ночью первого января…
– Тогда… Тогда оглашение завещания на третий день, завтра…
Кажется, в кончине Анны Васильевны всех интересовало только завещание. Было чего ждать. Если открыть стенной сейф.
Спросив, может ли она быть свободной, Рузо быстро ушла.
У двери Прокопий прилаживал навесной замок. Ключ Пушкин просил занести ему в сыск, а не в участок. Дворник обещал исполнить в точности.
Он вышел на Большую Молчановку. Подбежал городовой, спросил, не будет ли каких приказаний. Видно, пристав дал команду: оказывать сыску любую помощь. Как, однако, Нефедьев испугался цифр в письмах – и как невнимательно их изучил.
