Румлонская башня - страница 20

«Благодарю тебя, дитя, от лица трёх богов. Я буду рад видеть тебя снова в храме, а то ты заходишь очень и очень редко. Нужно чтить богов, дитя…»

«Благодарю, жрец! – ответила я и хотела уже уйти, но он сказал: – Жрецу полагается служка. Ты не думала, что могла бы помогать мне всё время, дитя? Я дам тебе облачение служки. Примерь его, и тогда сама увидишь, как тебе хорошо в нём!»

Я не хотела надевать одежду служки, но жрец – очень уважаемый человек, и мама всегда говорила, что жреца нужно слушать. Он принёс мне какое-то белое платье. Такое одевают на мёртвых, когда жрец молится в храме, рядом с телами покойников. Так заботится он об их недавно ушедших душах. Я надела то платье.

«Очень красиво! Прекрасно и замечательно! – сказал мне жрец. – Ты прекрасна, как сам бог Луны!»

Я пришла домой и теперь больше не хочу ходить в храм. Не хочу быть служкой у жреца. Мне просто не понравилось. Сам жрец Оркинолус мне тоже не нравится. Он такой толстый и вонючий. У него пристальный взгляд, а один глаз с бельмом. И у него отвратительные волосатые руки.

8 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня я ловила рыбу на реке и не занималась в школе. Ничего такого особенного не случилось на той рыбалке. Я поймала огромного карася и ещё двух помельче, нам с мамой на ужин. Когда шла я домой со своим ведёрком рыбы, ко мне подошёл староста Солон и заговорил о маме.

«Как там живёт твоя милая матушка Евлеша? Когда-то мы с ней очень дружили. Так дружили, что ты могла бы быть и моей дочкой. Но твоя мама выбрала твоего отца Петрона. Ну и где он сейчас? Сбежал вместе с какой-то шлюхой из корчмы у причала на Кронусе. Я бы никогда так не поступил. Эх, я даже теперь мог бы ещё стать твоим отцом. Ты долго не появлялась: мать твоя долго не могла понести от отца. Я уж думал, боги покарали её за то, что она меня отвергла. Но ты всё же пришла в этот мир. Как-то раз я заходил к твоей матери, а она была не в духе и не пустила меня даже на порог. Я так много обещал ей, когда мы ещё были молоды… Теперь я всё ещё могу к ней посвататься. Знаешь, что? Может быть ты с ней поговоришь обо мне, а? Я ведь староста, причём уже тридцать лет, а первый раз меня выбрали старостой, когда мне было семнадцать. Неслыханное дело – староста у которого ещё и молоко на губах не обсохло. Умел я повести людей за собой. Только вот мать твоя была другой. Никогда Евлеша мне не доверяла. Всё же я хороший и мужем был бы добрым. Скажи матери об этом! Моя покойная жена это бы подтвердила. И почему твоя мать меня не послушала тогда? Эх… Ну а ты, Лина, такая же красавица какой была она в твои годы. И волосы, как у неё, точь-в-точь. Такие толстые красивые косы. Красивый медальон с серебряной ящерицой. Может быть ты за меня выйдешь, раз уж твоя матушка так и не набралась ума за все эти годы?»

Я попрощалась и пошла домой, а староста стоял посреди дороги и хохотал. Я обернулась и увидела, как он пялится на меня. Он точно смотрел на меня пока я шла домой, на мои ноги и на то место, что пониже спины.

Мне так странно чувствовать, что мужчины хотят моё тело, но мама говорит, что я красавица и должна быть особенно осторожной.

«Красивая и знатная девица может чувствовать себя в безопасности. Ну, разве что во время войны кто-то нападёт на поместье её отца, какой-нибудь соседский байор со своими шляхетными, и вот тогда всем знатным домочадцам не поздоровится. А вот простую девушку могут взять силой даже в придорожных кустах. Любой пьяный бард может схватить тебя и уволочь в ближайший лес. Правосудие великого князя обещает смерть насильнику, но ведь преступление нужно ещё и доказать, а для этого необходимы свидетели, которые всё видели или хотя бы слышали крики. Так что многих кара не очень-то и пугает. Берегись, Лина! И не ходи в тёмное время одна!»