– Андрей, нам от телепатов и экстрасенсов в институте деваться уже некуда. Ты зачем меня к себе затащил? За ужин, конечно, спасибо, но…
«Я понимаю, Кирилл, всё понимаю… Знаю, как тебе трудно, ты же на износ работаешь, ни себя, ни других не жалеешь…» Сострадание, только сострадание: злость, как я выяснил, обойдется себе дороже.
Это называется – почувствуйте разницу. Через какое-то очень непродолжительное время я и Кирилл лежали вместе на кухонном полу, держась руками за уши и открывая рты. У Кирилла носом шла кровь; я ничего – видимо, частично приспособился. Когда к начальству вернулся дар речи, оно простонало:
– Я тебя сейчас придушу, сволочь ты эдакая… Ты что, мысли нормально прочитать не можешь, дилетант хренов? Ой, голова моя бедная…
Когда мы снова уселись за стол и принялись лечиться выставленным мною фирменным коньяком, я несколько путано заговорил:
– Кирилл, ты так ничего пока и не понял. Я не просто был у тебя в голове, я… как бы это сказать-то… ну, по возвращении снял с тебя ментальную и эмоциональную голограмму мозга, всё то, что у там тебя успело накопиться. Ты сильный, ты отчаянно сопротивлялся, поэтому нам и было так хреново, когда ты вытолкнул меня из себя. Это Степаныча я быстренько съел… может, потому ещё, что вошёл к нему на отрицательных эмоциях. Кстати, когда я был у него в голове, и, строго говоря, уже и был Степанычем… я ощутил некую точка не возврата, и моё новое тело захотело избавиться от старого. Ладно, об этом можно и потом… Прости, что заставил тебя всё это испытать на свой шкуре, но иначе ты бы мне не поверил, а мне надо, чтобы ты мне поверил. Мне очень многому надо научиться, и ты должен мне в этом помочь. Кроме тебя, Кирилл, я больше никому не верю. А тут дело такое, сам понимаешь…
Кирилл допил из бокала и щедро плеснул себе ещё. Мой бокал он проигнорировал.
– Так… Чего ты там, говоришь, снял-то? Всю мою жизненную память? Бред.
– Не веришь, спроси меня о чём-нибудь давнем, что тебя тревожит до сих пор, можешь из самого детства копнуть
– Ох и достал ты меня! – Он залпом проглотил коньяк. – Ладно. Что я сделал, когда подобрал выпавший из кармана у отца трояк?
– Ты купил сборную модель самолёта, «Ан-24». Маме соврал, что накопил на школьных обедах. Переживать по этому поводу ты стал гораздо позже, но родителям так и не признался, – отрапортовал я.
Шеф поставил бокал на стол так стремительно, что ножка отломилась.
– Ну что, веришь теперь?
– Подожди-подожди, опять в голове заломило… У-у-фф. Н-да, это не телепатия, это высший пилотаж. Стой, а когда я на спор захотел поцеловать девочку, на два года меня старше…
Мои ответы были исчерпывающими. Наконец он поднял руки:
– Всё-всё, хватит… Верю. Вот только ещё одно… И как ты теперь ко мне относишься, зная… ну, обо всех этих скелетах в шкафу?
Я был готов к этому вопросу.
– Как-как… Также, как и ты к себе. Ведь я вроде бы как тобой и был… вместо тебя. И потом, оказывается, такого рода информация стирается довольно быстро. Буквально за пару ночей.
– Гм… Во сне?
– Ну да. Остаётся только общий размытый образ.
Кирилл помолчал.
– Ну ты, конечно, уникум… И псих. Друзьями нам теперь уже не бывать, это точно, но поработать вместе можно – отчего же не поработать? Давай, поднимай бокал – ты в команде!
Как ни странно, но друзьями мы всё-таки остались.
