Но вот лицо вдруг почувствовало тепло – над лесом в дальнем уголке Волги засиял золотой рожок, а подпушка серых облаков стала розовой и нежно бархатной. Там, вдалеке, на вдруг возникшей полоске голубого небосвода появились огромные клочья белой ваты с багряными тенями внизу.
Я был свидетелем рождения нового мира и, полной грудью вдыхая свежий воздух, получая удовольствие от работы на веслах в скользящей по воде лодке, ощущал настоящую радость от согласия в природе и красоты этого утра.
Мои мысли оборвал скрип прибрежного песка: лодка уперлась в берег.
Я был на месте.
Раскинув снасти, раскурив трубку и затаив дыхание, я вглядывался через рассветную мглу туда, где должны были быть мои поплавки.
Поклевок не было, и я стал блуждать глазами по окрестным берегам и прислушиваться к редким перекличкам птиц. Остатки ночи еще цеплялись за мой берег и плотным туманом накрывали находившийся слева от меня небольшой залив, который мог бы соблазнить любого рыбака своими зелеными лопухами сонных кувшинок и стеной высокого камыша. Вот я и размышлял, оценивая глубину залива и перспективу клева, собираясь закинуть туда удочки.
Что-то будто заплескалось там, и мне показалось, что стебли камыша зашевелились.
Я замер.
– Никита, Никита, Никита, – еле слышно будто шепотом доносилось из камышей, и мне послышался высокий женский голос и чей-то смех. И вдруг, сквозь мрачную плотную мглу я увидел впереди силуэты двух человек, которые, разгребая листья кувшинок, брели по пояс в воде и брели явно в мою сторону.
Уже в метрах пяти от меня они встали, оставаясь по пояс в воде: теперь, в полумраке, я отчетливо видел двух обнаженных женщин, мокрые тела которых, облепленные длинными мокрыми волосами до самой воды, поражали бледно-лиловым цветом. В зеленых волосах у одной были заплетены кувшинки, а у другой – маленькие лягушата.
Туман будто вуалью окутывал их фигуры, волнами проплывая по их лицам, и я никак не мог сосредоточиться на их глазах.
– Ну как дела? – спросила та, что с кувшинками. На ее лиловых губах играла лукавая улыбка. Я почувствовал пристальный взгляд их глаз, что-то волнами перекатывалось по моему телу, голову стянуло тисками, а желудок застонал от спазма, и в подсознании пронеслось: «меня сканируют?».
Закружилась голова, я пошатнулся, и ком в горле не дал мне произнести ничего раздельного.
Эти странные фигуры ввели меня в оцепенение и казалось, что я вижу перед собой кадры из какого-то ужастика, но, подсознательно, надеясь выйти из этого полуобморочного состояния, я отвел взор от их нагих тел и уставился на поплавки. Вдруг как-то полегчало, отпустило, и я, не узнавая собственного голоса, произнес:
– Дома меня женщина ждет.
– Не врешь? – захихикала та, что с лягушатами, и тут же, как по команде, те зашевелились в волосах и принялись квакать. Прядь ее зеленых волос, сцепленных внизу лягушонком, закрывала один глаз. Но сквозь густые волосы проблескивала яркая синева. А другой-то, открытый, был янтарно-желтым!
– Бааутун, бааутун, бааутун, – заверещал лягушонок и, вылупив на меня свои глаза, начал раскачиваться на этой пряди волос, закрывая попеременно то один глаз русалки, то другой. Она же помогала ему, слегка покачивая головой, ухмыляясь, и невольно приковывала мой взгляд к открытой молодой груди.
Я стал чувствовать, что от чередования ярко-синего и янтарного цвета этих глаз я теряю сознание…
