На это Игорь не нашел что возразить.
– Есть такая штука – бюрократия, – сказал Сергей. – Та самая, что сейчас правит Россией, сосет ее соки. Она – часть народа, но в то же время и симптом болезни. Словно раковая опухоль, она появляется лишь тогда, когда народ болен. У нас возникла после создания Московского государства и с того времени только росла и крепла. Даже большевики не смогли с ней ничего поделать.
– Но чиновники же нужны, – возразил Игорь. – Как без них управлять?
– Да, нужны, но профессиональные и неподкупные. А откуда взять таких в стране, где взятки – древний и славный обычай? До восемнадцатого века большинство чиновников вообще не получало жалованья, а жило только на подношения. Думаешь, сейчас они строят дачи на Рублевке на зарплату? Элита, твою мать. – Сергей потянулся к бутылке. – Паразит на паразите…
Они выпили еще, Игорь почувствовал, что начинает соловеть.
– Но это полбеды, – сказал Сергей. – Пока Русь была сильна, она могла их кормить. Но сейчас русский народ просто вымирает. Спивается, тупеет, вырождается, уменьшается в числе. А ты говоришь, что все хорошо?
– Ну, не я… – Игорь пожал плечами. – Знаешь ли, по-моему, все так говорят…
«Я обманывать себя не стану, – истово завопил из коммуникатора Сукачев, – залегла забота в сердце мглистом! Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом?»
– Врут, – сказал Сергей. – Я не буду давить тебя цифрами, но народу в России каждый год становится меньше на семьсот-восемьсот тысяч. И сокращение идет в основном за счет нас, русских. Всякие там дагестанцы, таджики и прочие жиды успешно размножаются, – его глаза агрессивно сверкнули, – а мы вымираем. Один умный человек подсчитал, что к середине двадцать первого века русских останется двадцать пять миллионов… Плакать хочется!
Сергей разгорячился, яростно жестикулировал, лицо его кривилось, глаза налились кровью.
– И ты веришь, что эта страна без титульной нации сохранит целостность? Лично я не верю!
– Хватит орать… – пробормотал с верхней полки Олег.
Сергей наклонил голову, так что золотые волосы свесились ему на лоб, и заговорил тише:
– Мало того что нас становится меньше, так мы еще и делаемся хуже… Каждый третий – алкоголик, каждый десятый – наркоман… Честно говоря, я не верю, что эту страну еще можно спасти… Даже синклит, если его собрать вместе, мало чего сможет. Эх, продали Россию жиды! Все продали…
Завершение речи оказалось настолько неожиданным, что Игорь вздрогнул.
– Выпьем еще? – предложил Сергей, криво и страшно улыбаясь. – А потом споем. Что-нибудь наше, русское…
– Нет. Мне хватит, – сказал Игорь. – Да и поздно. Я, пожалуй, лягу спать.
– А я выпью.
Игорь вынул из пакета белье, стащил с полки матрас. Пока стелил, Сергей успел выпить еще дважды.
– Схожу, умоюсь, – проговорил Игорь.
– Давай-давай, – кивнул Сергей. – А я пойду, покурю. Потом мне еще Машеньку навещать. Эх, трюли-люли-лютики, цветки-шампутики…
Игорь отправился в туалет. Вернувшись, обнаружил, что грязная посуда исчезла, а вместе с ней – и Сергей. Лег и некоторое время не мог уснуть, чудился доносившийся из-за стены горячий шепот, под опущенными веками мелькали яркие, но какие-то размытые картинки, лица…
А потом он провалился в тяжелую дрему без сновидений.
Когда поезд прибыл на вокзал Горький-Московский, в Нижнем Новгороде царило сырое туманное утро.
Олег первым спрыгнул на перрон, повертел головой и только потом кивнул Игорю – слезай. Последним выбрался слегка помятый, зевавший Сергей. Улыбнулся, метнул на проводницу страстный взгляд. Та сделала вид, что ничего не заметила, но изящные уши ее заалели.
