как я говорю, наверное, будет более счастлив, чем я, более удачлив как художник. В добрый час. Надеюсь, что он будет так же честен, как и я. Он непременно поддержит меня и специалистов и любителей живописи отошлёт к моим статьям, наработкам и к моим теоретическим работам. Изучению этого феномена я посвятил всю жизнь.
Да, меня скорей побьют камнями в России, чем обратят внимание на родственность творчества А. Рублёва и П. Гогена! Пушкин бы об этом сказал:
А я говорю, что это просто недомыслие, недогляд, нонсенс или особая куриная слепота в мировом искусствознании.
Ну, ладно, у нас в России, в силу особого культа и особого высокого духовного и молитвенного статуса А. Рублёва (он у нас преподобный, святой), не видят этого. Но ведь в той же Франции или в Америке могли бы это узреть? Увы, и там и тут люди, точно слепцы!
Теперь я часто думаю, что и мне бы надо молчать, и не «раскрывать мои карты», т.е. не говорить о том, насколько близка природа видения этих художников и как, каким особым способом они добывали свои краски. Мне бы не надо и касаться этих вещей – какая мне в этом корысть? Один убыток: люди, даже очень умные и учёные (например, искусствоведы из ГТГ), от меня бегут и не подают мне руки, как прокажённому… Я устал гоняться по Москве за интеллектуалами в области живописи, по-моему, их теперь и вовсе нет. Если то, о чём я говорю, например, в моём эссе «Прежде и потом», не вызывает интереса, а, напротив вызывает такое отвратное действо, то многого ли стоит современная художественная критика?! Люди, даже очень учёные, не упускают возможности от меня улизнуть, как будто я болен чумой… А иным меня хочется лягнуть или даже куснуть, чтобы я, не дай бог, не наговорил чего лишнего. А ведь я не стучу по столу, я не навязываю им себя и свои концепции. Я лишь приоткрываю им дверь в ту комнату, воздух которой Тим пока не знаком. Они привыкли пребывать в неведении и дышать совсем другим, спёртым воздухом кафедр, архивов и в окружении книг – так привычней, удобней? И эта публика зовётся научной? Это интеллектуалы высшей пробы нашего времени? Увольте меня от подобных «умных» людей, которые исподлобья глядят на меня как на власовца, которые никогда не читали моё эссе «Прежде и потом» и заявляют, что не будут читать! Вот почему в Москве я так одинок, я один в этом мире, я один на один с моим столом, моими картинами, моими книгами, которых у меня море…
П. Флоренский однажды сказал в ссылке: «Теперь для общества не нужны мои знания. Тем хуже для общества». Эти же слова повторяю и я.
Русские диалоги с Гогеном
Русские диалоги с Гогеном действительно существуют. Этот немолчный разговор, или общение русских художников и великого француза, гораздо старше, чем нам часто кажется, и это не только русский авангард 20-х гг. … Для многих это положение покажется странным, но только не для меня!
А что же касается переклички или пристального внимания русских художников к творчеству П. Гогена, то в своей блестящей статье «Наследие Гогена и современный художественный процесс» М. Бессонова великолепно иллюстрирует это. Ниже я приведу некоторые выписки из этой статьи:
«Первая из них – замечательная московская художница Наталья Гончарова, рано открывшая для себя творческие возможности условного языка новой французской живописи. Её многочастная композиция
