– Рабочая-то покрепче будет, – согласился Орлов.
– То-то и оно. Ружье не берешь?
– Обойдусь.
Он набил оружейный пояс патронами тридцать второго калибра, под свой кольт. Кобуру прицепил под мышку, чтоб не мешала при ходьбе. Мачете – слева, фляга с водой – сзади. Поприседал, попрыгал и снова немного передвинул пояс.
Освободив кисет от табака, он туго набил его зажигательной смесью из пороха и толченой коры, крепко-накрепко завязал и подвесил на шею. Кисет лег как раз поверх нательного креста, но Орлов понадеялся, что в том нет святотатства. В конце концов, все его действия будут бессмысленной тратой времени, если он не сможет в нужное время разжечь огонь, который увидят на шхуне.
Американец тоже собирался: разведя в воде золу из печки, красил ею тряпки на ногах. Петрович поглядел-поглядел на его старания, да и принес из трюма, вместе с парой черных рубах, резиновые сапоги, заляпанные разноцветными пятнами краски.
– Примерь-ка.
Холден осторожно натянул один сапог, хмыкнул, надел второй. Прошелся по палубе.
– Тяжелее, чем босиком, конечно. Но я не собираюсь бегать наперегонки. Спасибо. Когда вернусь, пришлю вам из Бостона целый ящик таких сапог, – пообещал репортер.
Петрович, явно заинтересовавшись такой перспективой, хотел что-то сказать, но вдруг раздался негромкий возглас наблюдателя с мачты:
– Вижу дым! Дым в лесу!
Орлов вскочил на фальшборт, схватившись за ванты, и вгляделся из-под руки в далекий лес на берегу бухты. Заходящее солнце ярко высветило макушки деревьев, и на этом золотистом фоне отчетливо виднелся дым. Он не поднимался к небу, а растекался над лесом, постепенно растворяясь.
– Наши?
– Посмотрим, – отозвался Петрович.
Несколько минут все, не проронив ни слова, глядели на еле заметные завитки, тающие над листвой.
– Нет. Не наши, – заявил боцман. – Чужие жгут. Орлов, запомнил место?
– Да.
– Туда не суйся.
«Туда-то я и загляну в первую очередь», – подумал Орлов.
* * *
Ночью, прежде чем спуститься в ялик, Орлову пришлось выпить какого-то зелья, настоятельно предложенного боцманом.
– Будешь в темноте видеть, – сказал Петрович. – В лесу любую тропинку найдешь. Три дня можешь не спать, не есть. Только не забывай воду пить, да отдыхай чаще. Хоть пять минут, но полежи.
– Спасибо, – с трудом ответил Орлов, у которого скулы свело от невыносимой кислятины.
– И не нашуми там, – добавил боцман. – Если наших поблизости нет, возвращайся. Будем ждать. Я их знаю. Сами вернутся.
Холден, который первым перелез через борт шхуны, подал голос снизу, из ялика:
– А мне почему не дали выпить?
– Ты к такому питью непривычен, – буркнул Петрович. – С Богом. Не шумите только.
Отлив обнажил мерцающую дугу пляжа, и Орлов не рискнул высаживаться на белоснежном песке, где их черные фигуры были бы слишком заметны. Он показал Макарушке, чтобы тот греб к причалу. Сейчас, при низкой воде, под сваями проступил насыпной мол. Они дошли по нему до берега, не замочив колен.
Оглянувшись, Орлов не обнаружил лодки, уходящей обратно на шхуну. Макарушка греб бесшумно, а темнота была такая плотная, что не различить ни моря, ни скал, ни неба, затянутого тучами.
«Вот те раз, – подумал Орлов, все еще ощущая во рту кислое жжение. – Неужто обманул Петрович?» Боцманское снадобье не помогало. Даже наоборот, Орлову казалось, что он видел в темноте хуже, чем его непьющий спутник. Холден шагал впереди уверенно и быстро. Он бесшумно раздвинул камыши, и под его сапогами зачавкала грязь.
