Русские на рубеже эпох - страница 7

Из химического, биологического и медицинского Димитрий выбрал биофак университета. Поступил легко, но не без волнения. Сдал два экзамена, так как закончил без троек, и набрал достаточные девять баллов. Началась новая жизнь.

Он быстро перезнакомился со всеми однокурсниками, так как осенью их всем курсом направили на картошку и поселили в одном здании – то ли интернате, то ли общежитии. Круг общения Ксенофонтова значительно расширился: учиться поступили не только ребята из городских школ, но и из сельских, из соседних областей и даже республик. На картошке Димитрий впервые попробовал самогон и играть в карты на деньги. Когда началась учёба, Ксенофонтов почувствовал, что это уже совсем иной уровень образования. Голова как будто раздувалась от новых знаний. Всегдашнее стремление быть первым заставляло прилежно заниматься. Но от комсомольской работы Димитрий категорически отказался, как ни настаивала Дроздова, курировавшая теперь университет. Таню же снова избрали комсомольским секретарём, сейчас уже курса.

– Здорово, Диман!

– Здорово, Миха!

– Чё-то давно я тебя не видел!

– Учусь.

– Зазнался что ли?

– Говорю же, учусь!

– Точно зазнался! Пошли-ка лучше «портвешка»! – Михальчик приоткрыл спортивную сумку и показал ноль-семь.

– А пошли!

Отправились на откос. По дороге навстречу попался профессор Седьмых. Димитрий вежливо поздоровался, Седьмых кивнул и быстро прошёл мимо. Портфель под мышкой, в береточке. Видимо, полностью погружен в мысли.

– Ты его знаешь?

– «Препод» из «универа».

– Да ладно?

– Точно. А в чём дело?

– Я его за «алконафта» принял! Рядом живёт. Частенько с авоськой пустых бутылок вижу!

– Да ну тебя, Михальчик! Ерунду несёшь…

– О-го-го-го-го! – захохотал Михальчик. Лицо выразительное, чернявое, с приятными чертами. Ему бы не в шофера, а в артисты.

На откосе прошли с километр по асфальтированным дорожкам, спустились немного вниз. Присели в дубраве на самодельную скамеечку в две доски. Выпили без закуски. Покурили. Перебрали знакомых, кто, мол, сейчас где.

Часа через два отправились домой.

Когда проходили через университет, Михальчик принялся приставать к идущей впереди девушке. Клеился без хамства, но настойчиво. Испробовал почти весь арсенал своих шуток, присказок и приколов. Девушка несколько раз натянуто улыбнулась, ускорила шаг по направлению к остановке и скоро скрылась в дверях троллейбуса.

Домой Димитрий вернулся с головной болью от курева и портвейна. Немного полежал на диване и принялся за конспекты.

В первый раз Димитрий столкнулся со смертью в семь лет. Умер дедушка Андрей. Потом, когда мальчику исполнилось десять, умерла бабушка Катя. И хотя эти события не оставили в его сознании уж очень заметного следа, но он отчётливо помнил непривычную и пугающую желтизну бабушкиного лица, огромные мешки жидкости, скопившиеся под закрытыми глазами, мертвенность кожного покрова. Димитрий всё задавал себе вопрос: «Как же так? Только что бабушка была жива, в общем-то, казалось, что полна сил, ходила в магазин, даже на лыжах… И в одночасье скончалась от инсульта?! Был человек, и нет человека…» Уже в седьмом классе Димитрий потерял дедушку Степана. Тот умирал долго, в больнице. Эта смерь запомнилась ему более отчётливо. Дедушка готовил ему обеды и после школы, как в детстве. Они уже беседовали на взрослые темы, плавали по Волге и Оке до Москвы на теплоходе. И вот теперь он дежурит у его постели в больнице, подаёт кислородную подушку. Дед почти не говорит, только благодарит за помощь. Уже не встаёт. Но ещё есть надежда на выздоровление. Кругом больные. Даже в коридорах, так как в палатах не хватает мест. Удушливый запах давно не мытых тел и продуктов, принесённых домашними. Дедушка не выкарабкался.