Как и в большинстве домов в центре Петербурга, на воротах дворовой арки висел домофон, причём консьерж куда-то запропастился. Разъярённый Сан Саныч выхватил пистолет с удостоверением и, оставив за спиной испуганных продавцов и покупателей, пробежал насквозь магазин «Овощи, фрукты, сухофрукты». К счастью, парадная была открыта, и он лихо взлетел на четвёртый этаж, грохнул об стену незапертой дверью квартиры номер тринадцать и в единственной комнате наткнулся на то, что ещё несколько минут назад было Фениксом: беспомощный оперативник лежал на кровати поверх тощего байкового одеяла и тоненько хныкал. Судя по мокрому пятну, он обмочился, но не делал никаких попыток встать, а только перебирал ногами.
Сан Саныч осторожно приблизился, ожидая, что перед ним предстанет очередная старая развалина. Тем сильнее он поразился, увидев пухлое детское лицо со следами редкой щетины. На голове бывшего сотрудника ФСБ осталась «взрослая» причёска с баками, палец «младенца» был засунут в рот, но самым жутким майору показалось то, что от Феникса пахло молоком. Сан Саныч готов был поклясться, что в этом состоянии оперативник ещё не научился говорить. Поэтому он сел на стул рядом с кроватью и очнулся только после того, как понял, что гладит «ребёнка» по голове, чтобы его успокоить. Всё ещё чувствуя себя персонажем новеллы Кафки, аналитик отдела противодействия промышленному шпионажу позвонил Фланову и попросил прислать людей вместе с врачом, занимающимся грудничками. После взрыва полковничьих эмоций он с удивлением узнал, что такой врач называется неонатологом. Ожидая группу, Сан Саныч крепко задумался, благо Феникс затих, пробуя пускать слюной пузыри.
Когда Сан Саныч вернулся в Контору, он обнаружил, что полковник сидит в кабинете один, из чего можно было сделать вывод, что операция переведена в разряд секретных. Ласка была хорошим оперативником, и если её не удастся найти, провал станет разрушительным для отдела: Феникс навсегда выбыл из строя, а Семён, скорее всего, на днях окочурится от старости. Это означает, что никаких выгод от шантажа ГРУ не ожидается, а изобретение Луцкого утеряно. После того что произошло, оно вполне может считаться оружием, а планы Ласки пока никто не мог предугадать; свою машину она бросила на улице Правды.
Поэтому Сан Саныч не удивился, когда полковник сказал:
– Сам знаешь, где мы сейчас, майор. Те люди, что у меня сейчас под рукой, отправлены на поиски Ласки, но эта баба – тёртый калач, и ни мужа, ни детей у неё, как назло, нет (Фланов выругался). Есть надежда на то, что она попытается снять деньги с банковских карт. По нашим данным, у неё их две – Сбера и Райффайзенбанка, но где это произойдёт – неизвестно. Сбер мы не охватим, это ясно, банкоматы Райфа встречаются реже, но Ласка не подойдёт, если увидит, что там ошивается кто-то из наших.
– Слушай! – Фланов вдруг встал из-за стола, сел рядом с подчинённым и принялся говорить еле слышно, так что приходилось напрягать слух:
– Игра оказалась слишком крупной, и мы на своей шкуре прочувствуем поражение. Но! И выигрыш будет недетский. Если даже мы поймаем Ласку без аппарата, я что-нибудь придумаю, совру, что прибор уничтожен, а если он пропадёт… сам знаешь. Тебя взяли в аналитики не за красивые глаза, и это твой реальный шанс. Кроме того, ты знаком с Лаской…
– Только здороваемся… – быстро возразил Сан Саныч.
