Письмо к наследнику-цесаревичу о русской истории.[75]
Немецких учителей <…> нельзя сравнивать с нашими: нужды их несравненно меньше; жить у них гораздо дешевле; учебные пособия и средства все под руками. В самом последнем городишке есть публичная библиотека, есть книжная лавка, есть ученое образованное общество. Кого найдет наш учитель в уездном городе? А на беду и с своими товарищами он не умеет жить в ладу. Не говорю уже о протопопе, об уездном лекаре! <…>
Как хорошо живут <…> немецкие пасторы! В каком довольстве и обилии! Сполна могут они посвятить себя заботам о нравственном и религиозном состоянии своих прихожан.
Год в чужих краях (Запись 11 февраля 1839 г.).[76]
Наблюдая одного немецкого чиновника, Погодин составил себе понятие о различии между чиновниками – русским и немецким, о достоинствах того и другого, равно как и недостатках, и заключил, что «настоящий чиновник должен соединять в себе обоих. Точность, исправность, добросовестность, трудолюбие – на стороне немцев; ум, сметливость, предприимчивость – на стороне русских. Один может замыслить, а другой исполнить».[77]
Песни – это наше сокровище, которым мы должны гордиться пред всеми европейскими народами, история наших чувствований, светлая часть нашей истории, залог национальности, драгоценный памятник и вместе источник народной поэзии, пред которым побледнеют все доселе знаменитые английские, немецкие, французские, итальянские подражания.
(Начало 1841 г.)[78]
Основа нашего народа есть словенская, но многие народы европейские подливали нам своей крови; может быть – даже все, если вспомнить, что земля наша была перепутьем для всех обитателей Европы. Может быть, это обстоятельство есть одна из причин нашего преимущества, телесного, нравственного, умственного.
Рецензия М. П. Погодина на книгу М. А. Максимовича «Откуда идет русская земля». 1837 (май 1841 г.)[79]
При выезде из Владимира Погодин… завел речь с ямщиком о нынешнем времени. По поводу этого разговора Погодин заметил: «Что за здравый смысл у русского народа! Умейте только заговорить с ним его языком. Как хорошо он знает свои нужды и средства удовлетворить им, а больше всего извлекать свои доходы. В любой деревне найдете вы знатоков своего дела – дайте только им возможность показать себя, заставьте их всех поговорить перед собою, и вы получите из их речей такую диссертацию и экспликацию, какой не сочинит вам ни один немецкий или английский управитель; вы выберете себе таких помощников, которые загоняют всех заморских безупречных философов. Но если вы назовете старостой первого встречного мужика, то, разумеется, легко попадете на пьяницу, лентяя или дурака».
<…>
Бедность, нужда, вот что развращает сначала народ и приводит его потом со ступени на ступень к кабаку и пропасти, над коей кружится голова, темнеет в глазах. О, много надо подумать прежде, нежели осудить какого-нибудь мужика-пьяницу или вора-лакея. Татары причинили вековечное зло нашему народному характеру, наложив свое тяжелое иго и приучив к низким хитростям рабства.[80]
За Белгородом начинаются малороссийские села. «Как я люблю их, – пишет Погодин, – с шоколатными кровлями, что за прелесть эти белые хаты в тени зеленых развесистых деревьев, рассыпанные по склону горы. Видно с первого взгляда, что обитатель их в дружбе с природою, что он любит свой домашний кров и не покидает его без крайней нужды. Совсем не то в Великой России; деревца вы не увидите часто подле избы, и редко сидит дома заботливый хозяин; он спешит с промысла на промысел. У него изба – только ночлег».
