Русский акцент - страница 41



– Послушай, Борис, я понимаю, что у тебя докторская степень, но тебе не место в академии.

– А где же, Игаль моё место? – полюбопытствовал Борис.

– Зачем ты спрашиваешь, – повысил голос Игаль, – разве ты не знаешь, где оно? Конечно же, в моей фирме. Я тебя никуда не отпускаю.

– Игаль, ну нельзя же так, – спокойно возразил ему Борис, – я люблю вести учебный процесс, боготворю научную работу, так что извини, пожалуйста, я не останусь.

– Нет уж, это ты извини меня, я тебе ещё не всё сказал, – замахал руками Игаль, – я повышаю тебе зарплату на тысячу шекелей и это, во-первых. А во-вторых, через несколько месяцев Давид уходит на пенсию и ты, обещаю тебе, займёшь место главного инженера.

– Спасибо за доверие, – улыбнулся Борис, – но я своих решений не меняю.

– Ты ещё пожалеешь, Борис, – угрожающе промолвил Игаль, – такими предложениями не разбрасываются. Учти, потом будешь проситься назад, не возьму.

Сегодня, стоя у главного входа в колледж, который в душе он окрестил разбитым корытом, он, вспомнив прощальные слова Игаля, понял, что обратная дорога к нему отрезана.

Единственным светлым пятном во всей этой истории был гонорар, который Борис получил за два месяца работы в колледже. Он составил ни мало, ни много двадцать четыре тысячи шекелей. Такую цифру не грех было поместить в учебник по астрономии. Игаль Дотан платил ему две тысячи четыреста шекелей в месяц. Простое арифметическое вычисление показывало, что, проработав всего два месяца в колледже, он получил зарплату, тождественную десяти месяцам работы у Дотана. Получалось, что даже из самых, что ни есть меркантильных соображений, несмотря на кратковременность работы, стоило преподавать в колледже. Когда Борис принёс домой банковский чек, Татьяна радостно всплеснула руками и, не отрывая восхищённого взгляда от выписанной в чеке суммы, спросила:

– Боренька, что же мы будем делать с такими большими деньгами?

Борис понимал, что деньги были, действительно, немалые. Ведь подавляющее число репатриантов получали пять шекелей в час, т. е. примерно сорок шекелей в день или около тысячи шекелей в месяц. В то же время у Бориса не было никаких сомнений по поводу расходования этих денег. Он не был приучен откладывать их на чёрный день или, как учили его израильтяне, вкладывать на специальные программы в банке с целью получения процентов. Поэтому, Борис без лишних раздумий и колебаний ответил жене:

– Я думаю, Танюша, ты не будешь возражать, если на эти деньги мы приобретём новый автомобиль, ты ведь знаешь, что новым репатриантам положена пятидесятипроцентная скидка.

Татьяна понимала, что машина ни есть предмет первой необходимости, видит бог, что в Москве прекрасно обходились без неё. Но она хорошо знала своего мужа, если он, что задумал, то не отступится. Словно угадывая мысли жены, Борис жалобно проканючил:

– Танюша, ну я понимаю, что есть вещи поважнее, но, с другой стороны, если не сейчас, то когда? Да и машина, которую я присмотрел, стоит, с учётом скидки, ровно двадцать четыре тысячи шекелей, ровно столько я и заработал.

– Ну что с тобой делать, Боря, – опечаленно проворковала Татьяна, – может ты и прав, ведь другой возможности у нас не будет.

Борис ещё не знал, что впоследствии он будет менять машины каждые пять лет. Но в тот день он отправился в автосалон и оформил покупку белокрылой «японочки» под названием «Субару» и уже через неделю новенькая машина стояла у далеко непарадного подъезда его обветшалого дома, где они снимали квартиру.