После ремонта – Кузнецов подсказывал, егерь делал – перекурили.
– Наташ! – окликнул жену. – Подай, пожалуйста, квасу. Пекло…
– Одному то не страшно на отшибе? – спросил Миронов.
– А кого боятся? – Кузнецов позвал сына. Белобрысый мальчишка в джинсовых шортах и в спартаковской футболке вышел из сарая. «Копия!»
– Денис, будь добр, принеси карабин! Покажем дяде Вильгельма Теля!
– Один у тебя?
– Один.
– У меня трое! В городе они обуза, а в деревне помощники.
Егерь видел, здесь не ломались под деревенских, черпая из богатых далевских залежей: запоздниться, а не опоздать; угожей, взамен угодней, животы, как домашняя живность…
Денис вернулся с армейским карабином. Мать неодобрительно поглядывала из окна, протирая посуду.
– Разрешение на ствол есть! – перехватил мысль егеря Кузнецов
За сараями к огромной сухой сосне на краю леса, теснившего участок, была приколочена фанера под мишень с самодельными кругами мелом. Денис палкой ткнул в яблочко и отошел к отцу. Кузнецов, повернул голову ухом к дереву, приподнял подбородок, вскинул карабин и шагов с пятнадцати расщепил середину. Пока отец передергивал затвор, мальчик швырнул жестянку. И, когда банка скакнула по земле, пилот на убывающий звук поднял ее волчком. Передал оружие сыну. И тот, намертво прижав приклад к плечу, всадил в фанеру пулю левее отцовской. Заряды здесь берегли.
Денис унес оружие в дом. Пес, весело тявкая, увязался следом, просовывая голову, то справа от ног мальчика, то слева.
– Ловко! – егерь покосился на Кузнецова. Крепкий затылок, не раздавленные деревенским трудом, но жилистые руки, поджарая фигура. В городе Миронов видел инвалидов, щупавших палочкой дорогу, с анемичными, словно восковая маска, лицами, сосредоточенными на себе и на том, что рядом. Чужое увечье вызывало в нем страх. Он представил без света месяцы и годы, безысходность наедине с собой. Запаниковал и отмахнулся от видения. Давешнюю снисходительность к пилоту сменило почтение.
– Стреляете-то вы лучше, чем плотничаете! А разрешение все ж на охоту надобно… – сказал егерь.
– Куда мне охотиться!
– Вихлявый он, как моль перед лампочкой, а тень все равно на потолке видна! – Наталья проводила взглядом «Уаз», пыливший по проселку. – И приезжал не зря! – Кузнецов не ответил.
…Пилот спросил, где дом? Косарь ссыпал табак от окурка в пачку.
– Слышишь, трактор? На звук иди, вдоль леса и направо.
– Заходи в гости!
Пилот держался края тропинки, чтобы правый сапог облизывала трава. Филю вел на коротком поводке. Шагал неторопливо, но уверенно. Не услышав косы, махнул на прощанье и скрылся за поворотом.
И первый раз Леня пришел так. После ужина Кузнецовы отдыхали на завалинке. Дальний лес за полем еще подрагивал в раскаленном червленом воздухе, поднимавшемся к небу, как золотистые прозрачные волосы на ветру.
Молотков принес старый мешок и присел на крыльцо. Поклажу устроил между коленей. Затем, обтопал пыль с сандалий на босы ноги, и вправил в холщовые брюки полосатую рубашку – все-таки женское общество! Леня был под хмельком. Дорогой оправился: пуговицы на ширинке белым флажком защемили уголок рубахи. Денис и Наталья переглянулись. Поправлять незнакомца было совестно. Хитро ухмыляясь, Леня покрутил ус соломенного цвета, развязал горловину и заглянул внутрь.
– Как зовут? – спросил Дениса. – Да не тебя, а твоего дракона! – Молотков кивнул на пса. – Ага! Тогда попридержи-ка Филина! – И когда мальчик ухватил собаку за ошейник, к удивлению женщины и ребенка долговязый гость попеременно вынул из мешка черно-белую крольчиху и белого кролика с красными глазами. Те дрожали у ног человека – пес басил и вилял хвостом.
