Черт, все обретало плохой оборот. Удар под дых, ребром ладони выбить ружье, увести в сторону, свернуть шею. Поганец все равно наделает шуму выстрелом, и придется прятать тело.
Он пригляделся, потом затянул ноздрями воздух. Прищурился.
– Диверсант? Честно говори, башку снесу!
Честность нынче не в чести. Он вдруг прищурился, ствол рванул с груди ко лбу, стрелять собирался на поражение.
– Да ты же ружемант, етить-растудыть!
Я молчал. Для простого деда этот слишком много знает. Откуда? Поморщился, опустил ружье через мгновение раздумий.
– Идем, – кивнул, доверительно повернулся ко мне спиной. – Видели твою рожу по телевизору. Говорили, ты уж дохляк. По нашенскому-то баяли, что ты вроде как герой. Инператор сам награждал, значит.
– Откуда знаешь?
Он хмыкнул.
– Думашь, мы только ту брехню, что здесь баят, слушаем? Частоты настраиваем, со своими на связь выходим. Не все здесь, портки обмочив, в карсиры записались.
– Как партизаны?
– Ты эти словечки мне ихние тута использовать брось, по-русски говори.
Верно, второй-то мировой войны здесь не было, партизанскому движению появиться неоткуда. А само слово итальянское…
Помолчали. Оглядывался на каждом шагу, ждал подвоха. Выстрелить деду в спину не позволяла совесть. Не хотелось бы пристрелить своего. Хотя и на войне редко есть время разбираться, где чужие…
– Диверсант, значит.
– Я этого не говорил.
Старик махнул рукой, мол, и без слов все ясно.
Ириска тщетно пыталась пробиться сквозь его защиту. У старика был нейрочип, если верить ее словам, военного образца. Дедуля явно непростой.
– Пытаешься читать меня, малец? – настороженно ухмыльнулся. В его вопросе слышал предостережение не делать этого впредь. Иначе винтовка заговорит.
– Кто вы такой? Хотел бы знать, кому протягиваю руку.
– А ты не протягивай, увидишь, как шустро протянешь ноги, – вновь неприятный смешок.
– Куда идем-то?
– Экий ты прыткий, малец. Доберемся – сам увидишь. Я тебя увидал первым, значит, все, провалился ты. В моей власти теперича. Захочу – с потрохами сдам. За ханку. Знашь, сколько за твою голову патронов с жратом дадут? Консервов на года.
– Я не так безобиден, как кажусь.
– Ну и мы, не обессудь, не лаптем щи хлебаем. Пришли, к слову.
Дом перед нами знавал и лучшие времена. Вереница деревянных, почти деревенских хат, пустующих уже целую вечность. Остались, как дань эпохе, не более.
Почему-то вспомнил бабушкины пироги, визг дедовой сенокосилки, холод ручья да сладость соседских яблок. Царенатцы умудрились убить даже это. Вместо приятных воспоминаний – пустота.
– Че смотришь-то, ружестрел, или как оно там тебя? Заходь! – приподнял деревянную балку. Приплыли из одного подвала в другой!
Жаловаться не стал, на всякий случай проверил запас маны. Пустил вперед себя Ириску, хоть и понимал, что бесполезно. Сумел спрятаться от моего взора этот дед, сумеют и остальные. Страшно представить, что будет, если подобная технология угодит в руки Царената.
Тускло чадящая лампа над головой, тихий шелест пламени свечей. Книги, запах еды, скрипящие полы. Троица здоровых мужланов. Ребята словно высматривали, чью рожу начистить, и тут я под стать.
– Кто?
Спрашивали не у меня.
– Как будто бы свой, но проверим. Заходи, малой, заходи, гостем будешь. Дед захлопнул над нами задвижку двери. Щелкнул замок, ключ исчез в недрах стариковского кармана.
Окружили. Узкое помещение – мне на руку. Призвать «Буян», расстрелять будет делом пяти секунд. Ириска поискала блокирующие магию заслоны, но не нашла ни одного.
