Почуял себя маленьким мальчиком на допросе у директрисы: кто разбил стекло? Да что я, в самом деле!
Наплыв злобы на самого себя вернул уверенность.
– Он говорил со мной, просил добить. Так бывает?
– Нет.
– Уверена? Щебекин говорил, они вселяют души в эти машины. Чтобы те обладали толикой человеческих чувств. Сомневались, искали, подозревали…
– Неудивительно. Щебекин верующий.
– Рабы, резервуары, некроманты… Как-то слишком много подтверждений, чтоб было неправдой.
Командующая выдохнула. Моя наивность ее заводила, заставила улыбнуться, как прежде.
– Они используют не души, лишь эманации.
– Эманации?
– Концентрат. Представь, Потапов, что большинство людей не похожи на тебя. Там, где ты хватаешься за винтовку, падаешь в грязь и спешишь дать отпор, большая часть попросту расставит руки, выпучит глаза.
– Я сегодня тоже был не на коне, – признал ошибку. Она кивнула, но возразила:
– Может. А может, и наоборот: ты прострелил танку реактор, отрубил от управления и питания. Если машина в самом деле просила добить ее, сделал, как просила. Быстро, четко. Я даже не видела, как и когда ты вскинул винтовку. Мой ИИ говорит, что сделал за доли секунды. Люди так не умеют, Потапов, – выдохнула, припала к биноклю. А вот был бы с нами заказанный мной дрон, подумалось, можно было бы доверить ему охрану и патруль…
– Эманации, мальчик, это часть жизненной энергии. Не характер, лишь отголосок. Некромант вытаскивает из общей субстанции… да вот ту же подозрительность, мешает с чужой агрессией. Вживляет в чип, прикладывает магической печатью. Те, с кем мы воюем, не душами взятых в плен управляют. Это я к тому, что много ли науправляет «Драконом» завзятый трус? И кто захочет? Заставляет механизм и устройство машины? Тогда зачем им осознанность управляющего? Теперь понимаешь суть задумки?
– Ты хочешь сказать, что в машине некому и нечему заговорить?
– Схватываешь на лету, рядовой. Может статься, когда-нибудь поднимешься в моих глазах до ефрейтора. Лет через двести.
– И всеже, – пропустил ееукол мимо ушей, – я отчетливо слышал! Неужели не мог попасться осколок здравомыслия в поверженной машине?
Она умолкла, я терпеливо ждал, чтоскажет. Услышал лишь раздражение.
– Ты слишком громко дышишь, рядовой! Мешает думать, сбивает с толку.
– Простите покорно, – изобразил смешной реверанс. Бейке понравилось: по резко изменившемуся настроению понял, что прощен.
– Нет, Потапов, такого быть не могло. Разве что ты ошибаешься, с тобой говорили не осколки эманаций, а что-то другое.
– И что могло со мной заговорить?
Спросил и чуть не прикусил язык. Вспомнилось, как бился со Скарлуччи: попытка пробить сигналом блокирующий купол едва не окончилась для нас крахом. Но далекие от меня машины говорили на языке ружейных выстрелов. Просили прощения, убеждали – иначе не могут.
Бейка терпеливо ждала, как разберусь с собственными размышлениями.
Медленно перевел на неевзгляд.
– Бейка, может быть так… чтобы со мной говорило оружие?
Спросил и испугался сам. С винтовкой на моей памяти говорил лишь рядовой Куча. Ждал, что командующая усмехнется, спросит, не обезумел ли в край.
Она стала серьезней, чем прежде. Отвлеклась от созерцания ночного ничего. Вздрогнули черты лица – заговорила с кем-то мысленно. Наверно, просила подменить на посту.
– Ты сотого уровня, Потапов, – лукавила, накинул ещечетыре сверх того. – Проверял ли ты линейку своих способностей?
