Я выдохнул, поднял руки, признавая ее правоту. Товарищу Бейке моя покладистость пришлась по вкусу.
– Давай-ка кое-что проясним, ружемант, пока ты не пришел к выводу, что я содержу здесь какой-то развращенный бордель на линии фронта, а ты его первый посетитель. Подойди-ка сюда.
Она вскочила со своего места, словно ужаленная, обхватила меня за плечи, указала рукой куда-то за горизонт.
Лес, горы, небольшое озеро. Отсюда открывался прекрасный вид на все, что лежало в низине.
– Вон там, за горами, находится вражеский лагерь. По крайней мере, если верить словам наших разведчиц.
– Так пусть их накроет артиллерией или… мы же в часе, может быть, полутора, езды от Москвы. Враг так близко?
– О, ты задаешь неправильные вопросы, рядовой. Лучше никогда их не озвучивай прилюдно, а то можешь лишиться своей чудной беловолосой головки, а я не смогу за тебя заступиться. Ты лучше подумай, что мы стоим здесь вот уже на протяжении полугода. Все, кого ты видел в казармах, выжили не благодаря тому, что ходят в туалет бабочками!
Она отошла от окна, сложила руки за спиной, выдохнула.
– Раньше среди нас уже был ружемант. Она была… хорошей девочкой. Видишь ли, парень, ты когда-нибудь слышал, что огненные маги быстрее восстанавливают ману?
– Вы мечетесь от одной темы к другой, – холодновато отозвался я вместо достойного ответа.
Она покачала головой.
– Может быть, и так. А может быть, есть одна маленькая не задокументированная нигде особенность. Видишь ли, я заметила одну особенность: скажи, за что не любят ружемантов?
– Ломаем чужие игрушки? – Я вспомнил описание своих абилок. Командующая кивнула.
– Верно мыслишь. Ломаете. Засунь тебя в общую казарму, так ты высосешь с сотню очков привязанности к оружию у других бойцов. Чем, конечно же, сделаешь их только хуже.
– Вы именно поэтому собираетесь селить меня каждый день в новую комнату?
– И да, и нет. Не перебивай, рядовой Потапов, если не хочешь заполучить пару нарядов вне очереди. Может быть, здесь и девушки вокруг, но видел бы ты наши сортиры… Так вышло, что я очень люблю всякого рода эксперименты. И есть у меня одна мысль относительно твоей особенности: ружемант дает совершенно иные эффекты, если проводит ночь не с целым шалманом, а всего с одним солдатом.
– И откуда у вас такие выводы?
Она щелкнула меня пальцем по носу, ухмыльнулась.
– Наблюдения, мальчик, наблюдения! Знаешь, что это такое?
– И никто до вас не догадался провернуть подобное? – Сомнения и дерзость заставляли меня спорить. Бейка пожала плечами.
– Кто знает? Может, и проводили, а может, просто никто не желал вдаваться в подробности. Знаешь, почему нельзя делить на ноль?
– Этому учат в школе. – Либо она сумасшедшая, либо попросту не умеет вести беседы. Готова задавать абсолютно не относящиеся к теме вопросы.
– Именно. Учат в школе, что нельзя делить на ноль, но не спешат объяснять. А если и объясняют, то все равно никто не запоминает, усваивает лишь правило. Здесь тот же принцип: кто-то сказал, что ружемант в полку – сплошное разочарование, и понеслась.
Она вдруг широко расправила руки, будто собираясь обнять весь мир.
– А у меня, как видишь, совершенно иной подход к этому делу. И есть на то все…
Она не договорила. Свист, еще только зародившийся, через мгновение обратился в жуткий гул.
Взрывом осколков разлетелось окно, когда металлический, щерящийся во все стороны клыками антенн шар влетел в него.
