А раз так, то сегодняшняя ночь лучше всего подходит для того, чтобы я исчезла?
Могу представить, как он скажет: «Как мы съехали с квартиры, так я ее больше и не видел».
Вот почему я много раз говорила ему про Вьетнам, хотя ехать туда вовсе не собиралась, – он должен как следует подумать, прежде чем решиться на какое-то действие. Ведь моя подруга может поднять шум, если я вдруг исчезну. А ему это совершенно не нужно. Мне после расставания с ним еще пожить хочется. Попробовать, как жизнь будет без него. Мысль о том, что, избавившись от меня, он как ни в чем не бывало заживет с этой девицей, невыносима.
И тут в мои раздумья вторгается еще один голос – шепот моего другого «я»:
«Нельзя ли убить меня прямо этой ночью? Просто взять и оборвать мою жизнь?»
Легкий ветерок ласкает щеки.
За окном полная темнота. И проникающие через него дуновения представляются мне приглашением самой смерти, пытающейся искусить меня. В груди звучит шепот:
«Есть один способ покончить со всем».
Еще в детстве у меня родилось представление, что жизнь невероятно мимолетна. Я пыталась не думать о своей страшной догадке, делая вид, что она не имеет ко мне отношения. Но бывали моменты, когда мне хотелось, чтобы все, что меня окружает, исчезло без следа вместе со мной.
Я могу умереть, например, или попрощаться навсегда.
Могу выбрать любой из вариантов.
Но мир из-за этого не остановится.
Я лениво подползла к окну и через сетку посмотрела в темноту.
Он убил того человека, а этой ночью убьет и меня. Мой прах где-нибудь закопают, а он будет жить с этой девицей, и мир тоже будет существовать дальше.
Если итогом ночи станет моя смерть, то салат, стоящий сейчас на чемодане, весь сегодняшний разговор – все это исчезнет без следа, как лопающиеся на мыльной пене пузырьки.
Я снова переживаю давящее ощущение быстротечности жизни, посещавшее меня неоднократно.
Становится тяжело дышать, я втягиваю в грудь проникающий сквозь сетку ветерок.
Детский скверик за окном, который мы считали своим садом, своей верандой, сейчас будто где-то далеко-далеко.
Я слышу его торжествующий голос:
«Похожи! Мы с тобой так похожи!»
По ночам, когда от жары было невозможно уснуть, мы выходили из дома в сквер. Сидели в темноте на качелях и пили пиво. Там мы могли говорить на самые откровенные темы, чего не могли позволить себе дома. Начав жить вместе, мы часто разговаривали на улице.
Я вижу его волосы, освещенные стоящим в парке фонарем, запотевшую алюминиевую банку в его руке. Слышу скрип качелей.
Может, и сейчас стоило бы посидеть вот так рядом на качелях и поговорить о том, что случилось год назад? Однако этого никогда больше не будет.
Ребенком мне приходилось ждать своей очереди, чтобы покачаться на качелях. Но теперь, похоже, качелям приходится дожидаться, когда кто-нибудь придет и сядет на них. Может быть, это и значит стать взрослым – больше не надо стоять в очереди на качели?
Мы зашли достаточно далеко. До чего еще мы дойдем этой ночью?
Я инстинктивно выпрямляю спину.
Он вернулся.
Тело всегда инстинктивно реагирует на звук его шагов, когда он поднимается по лестнице. Я узнаю их сразу.
Дверная ручка поворачивается, раздается щелчок, и дверь открывается.
– Это ты?
Я изображаю на лице спокойную улыбку. Делаю это перед человеком, который, возможно, собирается меня убить.
