Мужчина был не слишком стар, лет сорок пять, высок и жилист. Усталое, узкое, чуть вытянутое лицо с крупными чертами, косматые брови, волосы схвачены в хвостик и перетянуты на лбу кожаным шнурком, лук за спиной и колчан с несколькими стрелами рядом и чуть сбоку. На широком поясе, подвешенные за перепончатые лапы, болтались две птичьи тушки в сизо-чёрном оперении. Одежда целиком кожаная, кроме свободной полотняной рубахи с рукавами до локтей.
— Благодарю… — сорвалось само собой. Я вдруг поняла, что слова «спасибо» просто нет в этом языке.
— Как ты, Лунка?
Я растерялась. Что отвечать?! Но мужчина смотрел как-то заботливо, да и обращение – Лунка – указывало на то, что он знаком с Алуной.
— Не знаю. Похоже, что всё по-прежнему.
— Не похоже, что по-прежнему. Ты похудела ещё больше.
Я помолчала. А что тут скажешь? Но он всё не уходил, стоял рядом и чего-то ждал. Сложно сказать, почему я осмелилась, но он был первым, кто проявил ко мне заботу.
— Я память потеряла.
Он удивлённо вскинул брови:
— Совсем?
— Ну… почти. Вы кто?
— Ангус… Ну, дядька Ангус… Вспомнила?
Врать было неловко, он явно волнуется за меня, но и сказать правду я не могла.
— Смутно очень, только лицо знакомое, а больше не помню ничего.
Он помолчал с минуту, что-то обдумывая, а потом сказал:
— Лунка, перебирайся к нам, пока живая… Доколдуешься – совсем помрёшь. Пропади он пропадом, этот дом…
— Вы лучше расскажите мне…
— Что?!
— Всё, что сможете… А колдовать… Колдовать я больше не буду.
Он как-то неловко потоптался и сел прямо на камни-голыши, вытянув ноги в огромных ботфортах в сторону речки. Я примостилась на небольшом тёплом валуне. Рядом со мной, сочась водой, лежал скомканный чехол от матраса. Дядька Ангус протянул длинную жилистую руку и погладил меня по голове:
— Спрашивай, Лунка…
— Дом, в котором я живу… Он чей?
— Отца твоего это дом. Свой Суна продала, как замуж за Торма вышла.
— Отец погиб, я знаю. А дом сейчас чей?
— Ежели по правилам брать, то половина твоя, половина Суны. Только ведь половину-то дома не продашь, сама понимать должна. А Суна… Куда она с детьми денется? Так вот и живёте, как кошка с собакой. Я тебя давно к нам зову, да ты всё за дом цепляешься.
— Так ведь если не цепляться, у меня же больше ничего не останется? — я вопросительно посмотрела на Ангуса.
— Земли половина – тоже твоя. А вот на неё есть покупатели.
— Дядя Ангус, я правда память потеряла… Только даже такая, я всё равно вижу, что жить с ними не смогу. Я сейчас ровно ребёнок новорождённый. Даже не понимаю, сколько чего стоит…
Он укоризненно покачал головой:
— Колдовать меньше нужно, Лунка. Нельзя же так себя изводить.
— Дядя Ангус, а почему… Ну, и Лита, и братья эти – ненавидят меня так? Что я худого им сделала?
— Эх, чудо ты, чудо… Думаешь, таких как ты – много? В Лесном у нас ты одна и осталась, да ещё Рима моя. Ну, мы-то на выселках, так нам проще. Да и не природник она, а огневик. Им все соседи завидуют, что тебя в город не забрали. Ты один раз рукой махнёшь – и страшноеда как не бывало. А руками его собирать – не один день сгорбившись простоишь всей семьей.
— Это я уже поняла, дядя Ангус. А ненавидят-то за что?
— У Литки да младших отец ведь тоже маг был. Природник, вроде бы. Я его мало знал, так, виделись несколько раз в Лесном. Для села – лучшее, что можно. Очень Суна надеялась, что Лита переймёт. Женщины-то природницы лучше всегда чуйку имели, даже если слабые. А оно – видишь, как… Отец когда уходил, ты совсем маленькая была, а кричала – аж вспомнить страшно: «Не ходи, не ходи, убьют тебя!»… Ну, ушли мы, а вернулся только я один изо всех…
