«Ну, конечно же, де Ранкон», – в бешенстве подумал король. А что было делать? Не возвращать же королеву как сбежавшую шлюху обратно в бордель. Оставалось притвориться, что именно такова была его монаршая воля. Вот только спускаться в долину без него он уже не разрешил. На просторе за полдня Алиенора могла так разгуляться и столько всего наворотить, сколько иная женщина и за всю свою жизнь не успеет. Пусть-ка на перевале переночуют. Там не разгуляешься. На камнях. Сейчас король мучительно думал: «Знал бы этот тамплиер, какие мудрые стратегические мысли на самом деле одолевали его короля, когда он принимал решение». Но ни король, ни магистр тамплиеров не могли предполагать, какой разговор сейчас идёт между королевой и де Ранконом, которые уже достигли перевала:
– Не правда ли, любезный Жоффруа, отсюда открывается великолепный вид на долину? И, к счастью, до неё – рукой подать, – королева, обворожительная в своём дорожном наряде, перевела взгляд с долины на рыцаря и одарила его улыбкой столь многообещающей, что у того всё нутро зашевелилось. Голос Алиеноры вдруг зажурчал так искренне и чисто, с такой, казалось бы, неискушённой простотой и безыскусностью, что де Ранкон окончательно потерял ориентацию во времени и пространстве:
– Как нам будет хорошо в этой долине! Какое замечательное место для ночлега! Ведь мы мечтали об этом Жоффруа? Мы с вами оба об этом мечтали?
Де Ранкон, вместо того, чтобы сразу же поверить самым непристойным сплетням о королеве, напротив подумал: «Как только люди могут говорить гадости об этой чистой и возвышенной женщине?». У него даже мысли не мелькнуло, что столь тронувшая его «безыскусность» – это и есть искусство. Искусство обольщения, расточаемое королевой всем подряд без цели и без смысла. На месте де Ранкона мог быть кто угодно, а королева вела бы себя в точности так же, и даже не потому что ей понравился очередной красивый рыцарь, а просто потому что она была не способна вести себя иначе, демонстрируя своё искусство совершенно бескорыстно, впрочем, всегда готовая переспать со своей жертвой, хотя это и не было её целью. Каждый мужчина, к которому она обращалась, чувствовал себя единственным избранником сказочной красавицы, и де Ранкон не оказался исключением:
– Сударыня… простите, ваше величество…
– Для вас я всего лишь Алиенора. Как мне не хочется быть «величеством», когда я рядом с вами!
– Алиенора, – рыцарь едва не сломал язык, бесстрашно бросившись произносить это магическое слово, но у него получилось и ему понравилось, – Алиенора, ведь король приказал разбить лагерь здесь и ни в коем случае без него не спускаться в долину.
– С вами скучно, де Ранкон. Король… Приказ… Лагерь… Вы изъясняетесь, как сержант-арбалетчик.
«Деревенская простушка» мгновенно исчезла, прямо на глазах изумлённого рыцаря превратившись в язвительную светскую красотку. При этом было очевидно, что метаморфозы ещё не завершились и вскоре предстоит увидеть разгневанную фурию. Всё это было слишком сложно для бесхитростного рубаки, который никогда не слышал трубадуров и не имел ни малейшего представления о куртуазности. Воздушный замок его мечты, воздвигнутый буквально несколькими словами королевы, рушился, как будто следующие её слова были булыжниками, выпущенными из безжалостной катапульты. И вдруг опять она стала простушкой, только до крайности взволнованной:
