– Мама, ты заболела? У тебя голова болит?
– Да нет, Тиша, всё в порядке. Устала просто, наверное.
В прихожей шумно завозились мужчины.
– Дети, пойдёмте в комнату, пусть теперь мужчины покушаю, а мы поиграем во что-нибудь. Давайте в «Монополию»? Сто лет не играли!
– О, здорово! Опять Мишка всех обыграет!
– Вы пока идите, раскладывайте игру, а я сейчас мужчинам на стол накрою и к вам приду.
Пока накрываю на стол, не вижу, но чувствую, мозжечком, наверное, что в кухню вошёл именно Лёша. Внутри меня сразу появляется какая-то вибрация. Мне одновременно хочется и убежать отсюда, и побыть с ним рядом, хотя бы видеть его и слышать.
– Фая?
– Да? – поворачиваюсь и смотрю на него, пытаясь улыбнуться.
– Ты не разговариваешь со мной?
– Почему?
– Мне так показалось. Ты меня избегаешь? Ты всё же обиделась на меня?
– Нет, Лёша, тебе показалось. Ты извини, детям обещала поиграть с ними. Вы кушайте с Максом.
Совсем не могу говорить, кажется, ещё немного, и просто расплачусь, так меня накрывает давно забытыми чувствами. Хотя нет, не забытыми. Я ничего такого к Егору не чувствовала. Просто мы с ним дружили, потом начали встречаться, и я поверила, что у нас всё всерьёз и навсегда. Меня никогда так не трясло от него. Там было всё просто и понятно. А здесь меня раздирает всю противоречиями. Я не могу находится с Лёшей рядом, и я хочу, очень хочу видеть, слышать его, а ещё больше хочу, чтобы он снова взял меня за руку…
Что он и сделал.
– Фая, посмотри на меня!
Я изо всех сил прикусываю губу, чтоб не расплакаться и всё же нахожу в себе силы посмотреть на него.
– Я понимаю, что с тобой происходит. Это пройдёт. Я заказал билет. Сегодня улетаю. Макс отвезёт меня до аэропорта.
Он проводит по моей щеке и, глядя прямо в глаза, тихо произносит:
– Ты – самое светлое, что было в моей жизни… Спасибо тебе…
Этого я уже не выдерживаю. Слёзы неудержимо катятся по моим щекам горячими горошинами.
Высвобождаю свою руку из его медвежьей, но такой нежной, ладони и ушла. Сказав детям, что к сожалению, не смогу с ними поиграть, ухожу на двор. До позднего вечера вожусь с кроликами, козами, курами. Чищу, скребу, заселяю новый шед. Слышу, как уезжают Макс с Лёшей, но не нахожу в себе сил подойти попрощаться. Мы уже сказали друг другу всё, больше сказать нечего. У него совсем иная жизнь, и он правильно сказал – это пройдёт. Забудется, как и не было. Просто нужно продолжать жить, как раньше и выкинуть всякие глупости из головы. Жаль только, что сказать легче это, чем сделать…
– Привет, Никитос! Как ты там в своей Испании? На солнце не сжарился?
– Здорово, братка! Да пока нет. Зима ведь! Ты чего такой довольный?
– Да я тут в такой попандос попал. Можно сказать, второе день рождения приобрёл!
– Ой, да у тебя после каждой спасоперации новый день рождения! Ты же свою башку вечно в самое пекло пихаешь! Как вроде казённая она у тебя! Опять спасал кого-нибудь?
– На этот раз меня. Не поверишь. Да я сам с трудом верю. Иваныча же помнишь? Мы вместе к нему как-то охотиться ездили.
– Ну, конечно помню. Никого тогда не наохотили, зато самогону с твоим Иванычем выжрали – флягу! Я потом думал, я сдохну! Так и чё, вы снова с ним ужрались вусмерть, и вас кто-то спас?
– Совсем ты там в своих испаниях испортился и плохое про меня думать стал. Ну, когда это я жрал вусмерть? Не, в этот раз мы не усугубляли. Я ж поохотится прилетел к нему. Короче говоря, не поверишь, подвернул ногу, в пургу попал и сбился с маршрута, ушёл хуизнат куда, в какой-то овраг свалился, в полубессознательном состоянии дополз до какого-то стога и там вырубился совсем. И пришла ко мне лесная фея с золотыми волосами и зелёными глазами. И спасла меня.
