Думаю, подобное безразличие было связано с собственной зависимостью от алкоголя. Пьянство порождало эгоизм, и это состояние усиливалось с каждым днем. Алкоголь захлестывал меня с головой. В жизни не осталось места для увлечений и интересов – одна лишь бутылка. Спиртное заглушило даже мою страсть к спасению всех и вся. Я работала и пила.
Конечно, я в этом себе не признавалась. Обычно твердила: «Я много работаю, и мне нужно как следует расслабиться», этими словами пытаясь оправдать свое поведение. Я не понимала и не хотела понимать, что делает со мной спиртное. Болезненные зависимости – единственные болезни, не позволяющие понять, что с тобой происходит.
Естественно, так жить нельзя. Я уже была замужем за Ронни. Он – моя самая большая любовь. Мы решили начать нашу совместную жизнь с отпуска на Кипре. Но поначалу складывалось все неважно: я забыла, что потеряла паспорт.
– Я знаю, ты взял билеты, но мне, наверное, не удастся поехать, – призналась я. – Я забыла оформить новый паспорт.
Для Ронни не было ничего невозможного. С неподражаемой уверенностью он заявил:
– Я попрошу министерство иностранных дел срочно выдать тебе новый. У нас есть несколько часов до отлета.
Я не могла поверить в то, что это возможно.
Через час, когда муж кому-то позвонил, мы уже подъезжали к паспортному департаменту Вестминстера.
– Мисс Хаддон – моя помощница, – объяснил Ронни молодому чиновнику министерства, в тот вечер дежурившему в отделе экстренного оформления документов.
Я не стала спрашивать Ронни, как ему удалось добиться этого приема, ведь офис был уже закрыт. Мы сидели, и я старалась не хихикать. Молодой человек куда-то ушел, а вернулся уже с моим паспортом. На следующий день мы были в отеле Ledra Palace в Никосии, пили виски, хохотали, плавали и занимались любовью.
Я любила Ронни за его потрясающую возможность проникать туда, куда никто попасть не может, за эту отличительную особенность отличного журналиста. Я любила его за смелость. Ронни долго был военным корреспондентом. Он работал под пулями и снарядами. Однажды моего мужа даже похитили алжирские террористы и заперли в каком-то гараже.
– Я думал, что меня убьют, – рассказывал Ронни. – Мне удалось их уговорить. Я отдал им все деньги, какие были.
Потом он спокойно вернулся в отель и передал статью в газету. Тогда все передавали по проводам. Про историю с террористами Ронни упомянул лишь вскользь, а ведь мог показать себя в наилучшем свете.
Может, здесь сыграло роль то, что в годы Второй мировой войны муж был морским пехотинцем. С юности Ронни считал недостойным хвалиться собственным мужеством. Он предпочитал подшучивать над такими историями. Некоторые журналисты с гордостью рассказывали о том, как вокруг них падали бомбы и снаряды, но большинство военных репортеров согласятся, что такое поведение недостойно хорошего корреспондента. Представители этой профессии погибали в горячих точках, хотя, конечно, их работа отличалась меньшей опасностью, чем у солдат и офицеров. Трое наших друзей погибли на разных войнах. Я любила Ронни за его смелость.
Я любила мужа за остроумие и умение рассказывать истории. Ронни был дивным рассказчиком. Я просто не могу рассказывать те же самые истории так, как это делал он. Ронни часто заставлял меня по-настоящему хохотать, почти до слез.
Если в мире была счастливая женщина, то это я. Я любила мужа. Он любил меня.
