Ржавая осока - страница 3

С того момента мы стали жить очень плохо. Мать работала медсестрой, ее зарплаты не хватало. Хорошо, что у нас была бабушка по маминой линии, которая иногда подкидывала нам деньги «на гостинцы», и мамин брат, дядя Рома, который неплохо зарабатывал и никогда не оставлял нас в беде.

Моего отца звали Леша, Алексей Миронов. Звучало это прекрасно, не то что в сочетании с моим именем – Александр Миронов, мне казалось это слишком нагроможденным. Впрочем, в остальном я был копией своего отца: внешность, стиль, характер, раздолбайство и даже привычка пользоваться дорогим парфюмом – все от него.

Я безумно любил и уважал отца. Я гордился им, хоть он и не был каким-то великим и известным человеком. Я всегда хотел быть похожим на него и, конечно же, преуспел в этом, даже более чем. Он погиб, когда мне было семь, как Даньке сейчас. Это было большим ударом для моей детской психики.

Негативных воспоминаний и эмоций, связанных с отцом, у меня не было. Он оставил лишь светлую память и теплоту. Вспоминая его, я никогда не плакал. Я не плакал и на месте его гибели, просто стоял как вкопанный. Скорее всего, тот маленький мальчик просто не понимал, что происходит, он не знал, что его лучшего друга, тренера и наставника, опоры, его любимого папы больше нет.

Мама безумно любила моего отца, хоть и подозревала его в многочисленных изменах, ревновала к каждой юбке.

Не думаю, что он был честен с ней. Такие, как он, не влюбляются и не теряют голову как такие, как я. Или же нет? Встретив Еву, я уже ни в чем не могу быть уверен. Хотя нет. Я уверен в том, что отец не любил мою маму.

Она ему нравилась, но не была идеальна: широкие бедра, наличие лишнего веса, немного косметики, ибо без нее она казалась совершенно невзрачной, темно-русые волосы по плечи, которые она завивала лишь по особому случаю, сочетая все это с непонятными бесформенными платьями. Ее единственной изюминкой были бездонные голубые глаза, переливающиеся, будто хрусталь.

У нас с отцом однажды состоялся небольшой диалог, глупый и непонятный, как мне тогда казалось. Он сказал:

– Сашка, запомни, с такими женщинами, как твоя мама, хорошо жить и вести быт. Любить надо других.

– А каких таких – других? – спросил я, глядя на него большими удивленными глазами.

– Ты поймешь, – ответил папа и ласково погладил меня по голове.

После этого диалога я точно был уверен в том, что мой отец никогда не любил мою мать.

После встречи с Евой я понял, каких девушек надо любить.

Я прекрасно понимал, о чем она говорит.

– Ты права, – сухо произнес я, отведя взгляд.

– Вот и славно, – улыбнулась мама, смахнув маленькую слезинку.

Все это время Данька молча ковырялся в своей овсянке, ибо не любил слушать взрослые разговоры, они ему были попросту неинтересны.

На часах было 10:30 утра. Мои маневры с переодеваниями, баловство Дани и наши «игры в гляделки» с матерью заняли целых полтора часа.

Оно и к лучшему. Я себе места не находил.

Я помог убраться маме на кухне, позалипал немного в компьютер, на часах было уже 12:00. Я не мог ждать.

Даня уже убежал на прогулку со своими мелкими друзьями-идиотами. «Наверняка гуляет возле дома», – пронеслось у меня в голове.

– Саш! Посмотри, где там Данька, дальше игровой площадки без взрослых ему нельзя! – раздался голос матери.

Уже даже подумать нельзя об этом идиоте, – вечно вылезает.

Я подошел к окну и вздрогнул от жгучего коктейля из смешанных чувств: страха, волнения, радости и оцепенения.