Северный завоз – особая широко не афишируемая ипостась, ибо гордиться героическим трудом непонятно для чего, в голову не приходит, можно только соболезновать людям, обреченным на выполнение совсем не присущих им обязанностей. Недаром известный острослов Михаил Жванецкий сказал: «Подвиг одних – это всегда преступление других!» Работа в сложных условиях непогоды, когда остаёшься один на один со всеми необузданными силами природы в не самых благоприятных краях на задворках империи. Каторжный труд сам по себе противоречит устоявшимся традиционным представлениям о его воплощении в жизнь в конце XX века, который преподносится в стране победившего социализма как «дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». А вы не знали? Вот и попробуйте ощутить его на своей шкуре: слава, доблесть и геройство, не говоря о чести, покажутся вам «небом с овчинку», а проще говоря, скрытым фарисейским издевательством с выспренными словами над человеческой сущностью в просвещённый век. Пора бы и честь знать, понимая, что ты работаешь до полного изнеможения, рискуя всем, включая саму жизнь, а кто-то произносит набившие оскомину насквозь лживые лозунги, словно бы посмеиваясь над тобой, и покровительственно похлопывает по плечу «молодец парень, дерзай, продолжай в том же духе, а Родина, под которой они понимают самих себя, вас не забудет». Очень неуютно становится на душе от этих невысказанных, но подразумеваемых фальшивых похвал. Так и хочется чем-то возразить, весь организм протестует, выкрикнуть что-нибудь непечатное и послать подальше, чтобы не показаться со всем соглашающимся беccловесным существом.
Работа с баржами, тракторами и судовым грузовым устройством в условиях необорудованного берега двенадцать часов через двенадцать, среди частых туманов, дрейфующих льдин и идущим с моря волнением даже в благоприятную погоду, с малоквалифицированными трактористами, старшинами барж, да и набранным с бору по сосенке экипажем, удваивает и без того подстерегающую на каждом шагу опасность для судна и людей. На каботажные суда, да ещё с самовыгрузкой, направляли нарушителей на исправление, что-то вроде колонии общего режима. К ним присоединяли неопытную молодёжь, зарабатывающую характеристики для получения допуска к загранплаванию, выпускников мореходных училищ в качестве баржевиков, но не имевших ни малейшего опыта, зачастую видевших самоходные баржи впервые. Случаи гибели людей были не так уж и редки: на многих островах, побережьях Камчатки и Чукотки встречались самодельные примитивные памятники мореходам, погибшим в жестоких условиях северного завоза.
Но приближалась зима, и ледостав набирал силу, спускаясь всё южнее, пока не оставил без зимнего савана только Японское море, лишая «завозников» их основной работы до следующей весны, да и спущенные сверху задания по снабжению «точек» были выполнены как очередная победа в трудовой «битве», конца которым не было видно. Так вот и живём: от победы к победе, от битвы к битве, непонятно для чего каждый раз сражаясь из последних сил. Окончания этой непрерывной войны в обозримом будущем не предвидится, ибо она приобрела перманентный характер. В период межсезонья списывались все каботажники и приходили старые визированные кадры, специалисты по «домашним» рейсам, но совсем не герои, да и не претендующие на геройство, они-то цену постоянно повторяющемуся шоу знали прекрасно – «старого воробья на мякине проведёшь». Тогда и начинал пароход работать на ближнюю «заграницу», выполняя рейсы, о которых упоминалось выше. Об одном из них стоит упомянуть особо, хотя, по сути, он не очень и выделялся среди себе подобных.
