С чего начинается Родина. Книга 10. Обновленное издание - страница 4

Далее всё пошло по обычному рутинному порядку, кратчайшим путём, после окончания школы поступление во Владивостокскую мореходную школу. К курению так и не пристрастился, несмотря на нещадно дымившее окружение, как и привычку к алкоголю. Среднего роста, худощавый, на первый взгляд казался субтильным, но на самом деле был двужильным, а может быть, и трёхжильным. Никакой здоровяк не мог тягаться с ним в упорстве, терпении и работоспособности, просто не выдерживал при всей своей кажущейся мощи. К тому же был начисто лишён какого-либо угодничества, подхалимства или заискивания, поэтому, несмотря на всю свою неординарность, никакой «своей руки» в кадрах не приобрёл: независимость и чувство собственного достоинства там не являлись положительными качествами и никак не приветствовались. При его человеческих достоинствах в службе кадров никаких преимуществ не светило, хотя эти цели он и не преследовал. А если предположить чисто гипотетические обычно принятые условия, то среди инспекторов ему бы цены не было, и тогда никаких вопросов при назначении на самые приоритетные (блатные) пароходы не возникало бы, как и о социальной справедливости и иной шелухе, в которую заворачивали самые неблаговидные поступки, дабы придать им зыбкие очертания квази-реальности вкупе с «производственной необходимостью».

Работа простым матросом не заняла много времени, и через несколько лет он уже стал боцманом, хотя, увидев его, никому и в голову прийти не могло даже намёка на настоящую профессию: слишком неподходящим, скорее, нетипичным он выглядел по сравнению со сложившимися стереотипами. Вячеслав резко выделялся среди коллег всего пароходства и, может, был самым неординарным представителем своей специальности, нарушая все давно принятые каноны. Язык, как средство общения, скорее всего, чем-то напоминал школьного учителя словесности, чем таинственного представителя своего племени, вокруг которого сложено столько легенд, мифов и небылиц, никоим образом не подтверждая укоренившийся стереотип «ругается как боцман». Он больше походил на директора сельской школы с успехом управляющегося с женским коллективом учительниц, между которыми хватает местных междоусобиц. Хотя за словом в карман не лез, но нецензурщины от него не услышишь. Несмотря на кажущуюся щуплую фигуру, матросы и все подчинённые, включая обслуживающий персонал, слушались «дракона» с одного слова, что поначалу казалось странным, но вскоре все привыкали и принимали такое общение как само собой разумеющееся. В отличие от многих соплавателей, море стало его самой настоящей отрадой, человек нашёл самого себя, и если вначале казалось лишь детской блажью, то со временем превратилось в занятие всей жизни, без которого и помыслить невозможно, как и отделить от самого себя. Нет и тени сомнений, окажись он в иной ипостаси, сухопутной, воздушной или прочей, везде бы оказался к месту.

Обычно плавсостав судов не призывали на действительную службу в армию и на военно-морской флот, работающим в море и без армейской муштры было гораздо тяжелее, но с приходом нового генсека Брежнева хрущевские эксперименты по сокращению действующей армии закончились, и что-то поменялось в стратегии вооружённых сил страны, известно, что новая метла по-новому метёт, потребовалось увеличение армейского контингента, и прежние отсрочки приказали долго жить. Под ту метлу попали многие, включая студентов и выпускников вузов, особенно морских, желания которых никто не спрашивал. Немало выпускников учебных заведений попали под жернова этой мельницы, изрядно подпортивших судьбу и личные планы. Тогда-то и загремел на действительную срочную службу Вячеслав, будучи уже не в юношеском возрасте. Взяли из плавсостава, к тому же женатого. Женился в своём посёлке по любви и позднее, когда оказался в составе отечественного воинства, писал жене полные любви и тоски письма. Она же занимала немалый по районным масштабам пост директора местного районного дома культуры и делилась их содержимым со своей подругой, женой секретаря райкома, что выяснилось уже после окончания армейской службы. Мирок районной «аристократии» очень узок, и все знают обо всех. Армия его ничем не удивила, разве что свободного времени стало больше и ни о чём не нужно было думать, ему, с детских лет приученному к труду, служба была не в тягость, жаль лишь потерянных лет, ибо ничего нового не приобрел. Отдав родине назначенный по её усмотрению долг или «срок», вернулся к своей прежней профессии, море уже крепко повязало его. Во время одного из отпусков, вспомнив детские и школьные годы, отправился с тестем на корнёвку – поиски настоящего дикорастущего женьшеня, тогда ещё не было искусственно выращиваемого, как кристаллы алмазов. Изо всех дальневосточных живительных дикоросов – лимонника, элеутерококка, гриба чага и прочих – «корень жизни» является бесспорным лидером, как золотой самородок по сравнению с обычными золотинками. Женьшень, столь популярный и ценный в таёжных чащах Дальнего Востока, Корее и Северном Китае, представлялся самым желанным трофеем для его копателей, ибо каждый мечтал найти большой корень в сотни граммов возрастом под сотню лет и сразу обогатиться. Цена его была заоблачной, и чем массивнее и старше был найденный корень, тем большим спросом он пользовался, да и стоимость максимальной. Но найти в непроходимой тайге природный клад было не так-то просто: маленькие светло-зелёные листочки живительного корня умело маскировались – сама природа скрывала его от сухопутных «джентльменов удачи». Найти подходящее растение с корнем, напоминающим человеческую фигуру, как у мандрагоры, придававшей какой-то дополнительный ореол неизвестной эзотерики, редко кому удавалось, а если везло, тогда счастью не было конца.