Кощей приподнял бровь. Ну да, комплекцией не отличаюсь.
— …стринги подарю.
Бессмертный поднял брови уже в удивлении, а затем пожал плечами, типа «напугала акулу голой жопой».
— И всем вокруг расскажу, что у тебя есть стринги.
Бессмертный замер. Проникся. Кивнул. А ничего мужик, понятливый. Взаимодействовать можно.
Кощей подошел к «скатерти» и провел по ней рукой. Та заколыхалась и сменила цвет на более… русский, что ли. Ну там красные узорчики, как на рубашках делали в стародавние времена.
— Ты почто красавицу обидел, колдун темный? — Это сказала скатерть. И отчего я даже не удивилась? Может, оттого, что отвоевала койко-место у самого Кощея Бессмертного?
— Да за бесплатно вроде, — промолчать я посчитала невежливым. — Это скатерть-самобранка, я угадала?
Кощей задумался ненадолго, но кивнул.
— Вот это свезло так свезло! Думала, мне удача улыбнулась, когда я Кощея встретила. — Бессмертный перевел тяжелый взгляд на меня. — А тут еще и самобранка!
— Чем это тебе повезло? — Мужчина явно не готов был признавать свою ценность в моей жизни. Но еще, похоже, и ценность скатерти.
— А-а-а, ты ж на диете, в столовке не питаешься. А там еда ужас.
— Не на диете я. Точнее… потому и на диете.
Впервые за все время совместного знакомства мы переглянулись с пониманием. Глаза загорелись одной идеей.
— Самобранку надо того… поюзать.
— Я не против перекусить. — Русский фольклор в лице Кощея взглянул на русский фольклор в лице скатерти. И последняя решила поделиться своим мнением.
— Колдунам не дам! — Была б она девушкой, звучало бы еще обиднее. Хотя после нашей столовой… куда уж обиднее.
Я решила вразумить скатерть:
— Да что ж, они, что ль, не люди?
— Именно, не́люди они.
Я спорю с тканью? И защищаю трехсотлетнего злодея, чтобы он совсем не исхудал?
— Так и ты не человек. Но посмотри, какая добрая и заботливая. Не отказываешь человеку поесть.
Скатерть задумалась.
— Вот кто настоящие нелюди — так это повара в местной столовке, — добила я.
Тут на столе появилась знакомая миска с тоскливой несоленой картошкой на воде. Кощей подошел, выдохнул, вдохнул, снова выдохнул и на выдохе схватил ложку и съел немного.
Скривились и Кощей, и скатерть. Клянусь. У Кощея даже края подвернулись, а у скатерти складка на лбу образовалась. Хм, или наоборот.
— Ох, ироды, кто ж так картошечку делает? Где молочко, где сметанка, где яички?
При последнем слове я посмотрела на Кощея. Он нахмурился, но где смерть свою прячет — не сознался. А то я нынче уже и на шантаж готова пойти.
Пока мы ели обалденную на вкус еду, единственное, что мы говорили, — это похвалу скатерти. Та от нее млела и дальше доказывала свое кулинарное мастерство. Ну а после вкусного обеда полагается поспать. Не знаю, отчего Кощей так худ, хотя ест как не в себя, а в Горыныча. Кстати, тут же вроде есть Горыныч. Но идти знакомиться не хотелось. Хватило уже общения с добрым доктором Айболитом. Теперь неизвестно вообще, усну ли. Что уж говорить про то, что сегодня утром меня могли убить. Мурашки пробежали по спине, я снова повернулась в сторону двери.
Кощей проследил за моим взглядом и оторвался от поедания куриной ноги. От двери я резко отвернулась, так как накатила паника, что все происходящее вряд ли сон. Вид измазанного сметаной и жиром Кощея умилял. Бедный мужик дорвался до еды и явно подобрел.
— Некромант.
Не знаю, что означала эта его фраза, но почему-то стало после этого одного-единственного слова спокойнее. Что-то было в глазах Кощея. Такое я видела у брата, который не сильно участвовал в нашей семейной жизнедеятельности, предпочитая держаться в отдалении. Но именно такой решительный блеск появлялся, когда он узнавал, что меня кто-то обидел. И как-то совершенно неожиданно спросила:
