– Ты точно крейзи. Можно умереть – там очень холодно.
– Не очень, у нас специальные непромокающие костюмы, а под ними теплая одежда.
– Ты, наверное, хочешь есть. Пойдем. Это недалеко, – предложил мой собеседник.
Кафе в паре сотен метров от терминала не отличалось особым разнообразием, и было рассчитано, в основном, на быстрый перекус. Меню здесь отсутствовало, а варианты блюд были представлены в тарелках на столе у входа. Рыба и курица, проготовленные с карри и разными острыми соусами, не менее острые овощи и традиционный рис, который насыпали горой вне зависимости от желаний клиента. Я остановилась на курице и рисе, предполагая, что это является минимально рискованной пищей перед поездкой. Спутник выбрал примерно то же, и, отобедав, вручил мне счет. Общий. Пожав плечами, я оплатила, списав его поведение не местный менталитет, но в порту все же заметила.
– Знаешь, в моей стране так не делают. Если ты приглашаешь девушку, то либо ты платишь, либо каждый платит за свой обед сам.
– Но ведь я тебе помогал.
Действительно, помогал – ждать.
Паром подошел минут через тридцать, и я встроилась в очередь обмена «тикетов». Friend честно исполнял обязанности ждуна-помощника – провел меня через калитку терминала, где мой посадочный проверили сотрудники порта, и указал на паром.
Собрав пассажиров, судно отплыло через пару часов, а мне предстояло провести ночь в близком обществе не менее сотни индонезийцев.
Паром Pelni был рассчитан, в основном, на пассажиров эконом-класса. С ними особо не церемонились. Четыре отсека на нижних палубах на 100-120 человек каждый сразу заполнили индонейзийцы и расселись по лежакам, тянувшимся от стены до стены. Широкие, в человеческий рост, деревянные настилы, словно нарезанную булку хлеба, делили тонкие узкие рейки. По сути это была единственная граница приватности между соседями, в компании которых предстояло провести ночь.
За несколько дополнительных сотен тысяч рупий можно было взять место в каюте на несколько человек, но жадность и непредсказуемость будущих расходов советовали приберечь средства. Я отчаянно прикидывала предстоящие траты на проживание и дайвинг, до конца не представляя длительность пребывания на Банда Нейре. Остров с богатой историей взаимоотношений с арабами, португальцами, колонизации голландцами и англичанами, войнами за плантации мускатного ореха, парой пляжей и несколькими дайв-центрами обещал остановку, минимум, на пару недель.
Пройти по следам колонизаторов, оставивших после себя пережившие века древние крепости, нырять в новом незнакомом месте, увидеть редкую психоделическую рыбу-лягушку и других подводных обитателей хотелось больше, чем жизни в комфортном отеле. Я готова была остановиться в бамбуковой хижине, спать на полу и мысленно просила богов о максимальной экономии, прогуливаясь по залитой солнцем палубе парома. В полдень, несмотря на высокую загрузку судна, здесь было немноголюдно. Индонейзицы предпочитали не гулять на жаре, опасаясь получить солнечный удар, для которого, учитывая близость островов к экватору, требовалось совсем немного времени. Последовав их примеру, я вскоре вернулась внутрь.
Моими соседями по лежакам оказалась банданезийская семья: мать – миловидная женщина лет пятидесяти с круглым лицом, одетая в черное по мусульманским традициям, две ее дочери-студентки в джинсах и легких футболках, сын лет тридцати с другом примерно того же возраста. Мной уже привычно интересовались.
